Техномонстры
Шрифт:
Я постучал в дверь кабины водителя.
— Убирайтесь прочь, дети шакалов! — перегородка приглушала голос, но не гнев и отчаяние, заточённые в нём.
— Джин, открой, это я.
— Тебя, проклятый крысон, я меньше всего видеть хочу!
— Ну перестань уже, — повозку вновь качнуло и моё темя поздоровалось с потолком. Больно.
— Пошёл прочь!
— Открой дверь, не дури.
— Оставь меня в покое, — голос звучал менее агрессивно.
— Ну, Бабочка, Джиночка, красавица черноокая, незаменимая спутница наша, открой дверцу.
Она ничего не отвечала.
— Открой дверцу, ну пожалуйста.
— Нет. Не буду открывать, — голос был намного спокойней, чем раньше, но до желаемого ой как далеко.
Меня опять
— Да открой ты дверь, истеричка! Я сейчас её выбью, если не откроешь! Слышишь?!
Молчание. Я почувствовал, как карета сбавляет скорость до полной остановки. Потом раздался щелчок засова. Собравшись с духом, я вошёл в кабину.
За штурвалом сидела заплаканная Джина.
Я прикоснулся к её плечу и попытался заговорить. Бабочка стряхнула мою руку как цветочную пыльцу с крыльев. Разговаривать ей явно не хотелось. Мне не оставалось ничего другого, как сесть рядом и ждать. А чего ждать? Посмотрим.
— Ты знаешь, Дрим, — наконец заговорила она после длительного молчания, — со мной в детстве произошёл один случай. Тогда было лет одиннадцать или двенадцать. Мы с друзьями гуляли по заброшенным окраинам нашего города Скота. Да, я когда-то там жила. Удивлён? Я так и думала, что нет. Так вот, для взрослого человека там не было ничего интересного: обветшалые покинутые домики, запустелые, поросшие травой дворы, развалины и тому подобное. Но для пытливых подростков эти места как для шахтёра золотая жила. В каждый дом залезь, каждый камешек потрогай, за ящерицами и кузнечиками в траве погоняйся. Поход в Неизведанные Края — вот как мы называли наши прогулки.
Посреди одного двора с прорастающей из потрескавшихся плит травой стоял засохший колодец. Мы никогда не могли пройти мимо. Он словно затягивал, звал нас. Сколько разных историй мы выдумывали про то, что покоится на его дне — всех не счесть. Но истории — всего лишь истории. Никто из нас не успокоился бы, пока не узнал правду. Так уж вышло, что из всех я оказалась самой маленькой и лёгкой — отличная кандидатка для Спуска за Истиной. Кажется, так мы назвали эту глупую идею.
К обветшавшему барабану колодца, как это ни странно, ещё крепилась цепь. До безобразия ржавая. Мы раскрутили её, подёргали — вроде бы крепкая. Меня, по крайней мере, выдержать должна… К концу цепи привязали пожертвованные рубашки. Обмотали меня ими, дали керосиновую лампу. Её, кстати, пришлось ждать несколько часов, пока один из парней бегал домой. В общем, всё было готово, и мы приступили к моему спуску. Знаешь, Плувер Младший, на что был похож спуск? Дай напомню: нарастающее шипенье. И самое страшное, оно не отталкивало. Наоборот, завораживало, затягивало. Как и сегодня. Если бы ты не схватил меня за руку… На дне были пустоты. И они кишели змеями… Я начала кричать. Друзья тут же потянули наверх, но рубахи зацепились за выпирающий из стены штырь. Не знаю, откуда он там взялся. Наверное, специально для таких случаев… В общем, моё крепление порвалось, и я плашмя повалилась на скопления змей. Они ползали по мне. Их скользкая чешуя прикасалась к моей коже, их мерзкие раздвоенные язычки касались моих щёк, губ, захлопнутых век… Я словно тонула, шла на дно бурлящей живыми волнами речки.
Друзья догадались опустить цепь до упора. Я вцепилась в неё как утопающий в соломинку. Так оно и было, если уж на то пошло. В общем, меня вытянули наружу. Всю белую, как кость. А знаешь, моя кожа раньше была смуглой. И волосы. Думаешь, это настоящий цвет? Ха! Они с того злополучного дня седые. Ни одного тёмного волоска. Я крашу их настоем из трав и коры деревьев. Мы тогда поклялись, что никто больше не узнает о случившемся. Мои дорогие родители до сих пор даже не подозревают. Поверили, что мы увидели волка, от чего я и поседела с перепуга. А может, сделали вид, что поверили.
Никто не знал. И вот я рассказываю это тебе… Столько лет уже прошло. Не знаю… Зря я с тобой поделилась. Забудь. Мне теперь лучше, так что не волнуйся, трясти больше не будет. А теперь не мешай, нам пора в путь…
Я не знал что сказать. Словно язык к нёбу прилип. А Джина, как ни в чём ни бывало, задёргала рычаги. Наша самоходная карета тронулась.
Я вернулся на своё место. Друзья начали расспрашивать, какими же экзотическими методами мне удалось успокоить Бабочку? Может, магию наконец-то применять научился? Я буркнул что-то невнятное в ответ. До конца дня я молчал. Рассказ Джины всё никак не выходил из моей памяти.
Нет, ну как же мы могли раньше путешествовать? Словно кочевые варвары. Мёрзли на ночном холоде у костра, завернувшись в коконы из овечьих шкур. Надеюсь, те времена навсегда в прошлом. Я с улыбкой вспоминаю свои душевные терзания, когда расплачивался за паровую повозку. Она обошлась в половину всего состояния Алерадуса. С каким нежеланием я протягивал мешок с золотыми монетами тому хитроглазому продавцу приму. Деньги вперёд — только тогда можно осмотреть приобретение. Мне это больше всего не понравилось, и Джине пришлось меня долго уговаривать согласиться с требованиями. Пришлось поверить. В конце концов, это она жительница Сара. Непонятные мне условности ей как родные. Раз говорит, что надо платить, то так оно и будет. Меня пугали размеры и формы нашего приобретения. Длинная, массивная, несуразно выглядящая со всеми этими угловатыми уступами и трубами. Я с трудом заставил себя влезть внутрь. И не пожалел: на удивление удобные кресла, способные с невероятной лёгкостью раскладываться в кровати. Шесть штук. Столик между ними. К столику крепилась миниатюрная керосиновая плита. Для красоты, наверное, так как много еды на ней не наготовишь. Продавец повёл нас дальше — показал кладовую, котельную, кабину водителя и, что меня поразило больше всего, смежную душевую и туалет. Стоит ли говорить, что все помещения освещались электрическими лампами? О святой Мастук, ты услышал мои молитвы! Остатки сомнений вконец были вымыты с первыми минутами пробной обкатки. Эта механизированная карета стоила целого состояния. Но я заплатил бы и больше.
Первая ночь превзошла все мои ожидания. На улице был мороз. А у нас — тепло. Паровой котёл перевели в режим обогрева. Да, кому-то придётся ночью просыпаться и подбрасывать углей. Будет, конечно, трудно выползти из удобной кровати, но это значительно проще, чем дежурить у костра. Но самое огромное преимущество — мы можем продолжать путь ночью. Электрические огни направленных вперёд ламп повозки давали отличных обзор. Если бы Джина не устала за весь тяжёлый день, то мы бы не теряли времени зря. Быстрее бы Кич научился водить — тогда наш путь займёт в два раза меньше времени.
Бабочка спала в кресле, что рядом с моим. Благодаря этому ночь стала сущим кошмаром. Для меня, по крайней мере. Почему? Стоит вспомнить о моей любвеобильной репутации в Пашнях и прилегающих к ним территориям. Скольких фермерских дочек я осчастливил… Нужно с собой бороться. Отбросить все грязные мысли. Да, Джина редкостная красавица. Полностью в моём вкусе. Но я ей безразличен, это раз. А два — нужно делом заниматься, а не любовные узоры выплетать. Так что пора уже прекратить тешить себя несбыточными фантазиями. От них никакой пользы.
Бабочка спала до обеда. Вчера она пережила очень сильное душевное потрясение. Это если не говорить о том, что целый день она безустанно управляла повозкой. Я попросил не беспокоить её. Пусть набирается сил. Кич хотел было сам сесть за штурвал, но мы его не пустили. За день он вряд ли чему научиться мог. Угробит всех или повозку разобьёт в лучшем случае.
Проснувшаяся Джина выругала нас за то, что не разбудили, спросонья вошла в кабину и запустила колёса. Спохватившийся Кич побежал в котельную и начал подбрасывать угли. Его энтузиазм мне по душе. Никто кроме него ещё не топил котёл. Такое распределение труда не может другим не нравиться.