Телефон поставлен
Шрифт:
Здоровье? Благодарю васъ. А что вамъ вздумалось спросить о ея здоровья?
— Я ее сегодня во сн видла. Она золото считала, а это, говорятъ, нехорошо, — соврала Колыванцева. — Такъ здорова она? Очень рада. Передайте ей мой поклонъ. Желаю вамъ всего хорошаго. Все.
Она сдлала отбой, но говорить по телефону еще не надоло.
— Петръ… — обратилась она къ проходившему мимо лакею. — У насъ есть сельтерская вода къ столу?
— Точно такъ-съ… Вдь мы, барыня, на прошлой недл выписывали.
«Все равно, закажу по телефону еще тридцать полубутылокъ», — подумала она и стала звонить на станцію, чтобы соединили со складомъ минеральныхъ водъ, а затмъ стала слушать черезъ телефонную трубку.
— Кто говоритъ? Откуда говорятъ? — раздался вопросъ.
— Изъ квартиры Колыванцева. Пришлите тридцать полубутылокъ сельтерской и десять бутылокъ разныхъ фруктовыхъ водъ, — крикнула Колыванцева. — Адресъ вамъ извстенъ.
— А которую акушерку вамъ желательно къ телефону? У насъ четыре.
— Какъ акушерку? Да откуда говорятъ?
— Городской родильный пріютъ.
— Что за глупости! Это ошибка. Мн нужно 10472.
— Да, 10472. Это нашъ номеръ. У васъ родильница? Вы желаете ее прислать въ пріютъ?
— Ну, стало быть я, перепутала номеръ. Да, да., перепутала. 10372 мн надо.
— Въ нашемъ пріют мстовъ нтъ, но мы можемъ справиться, гд есть мста. Который номеръ вашего телефона?
Но Колыванцева ужъ не отвчала. Она повсила трубку и позвонила отбой.
II
Сельтерская вода была заказана, фруктовыя воды тоже.
«Какъ это удобно… — разсуждала Колыванцева. — Ни посылать съ заказомъ человка, ни карточки почтовой посылать. Буду записывать экономію, которая произойдетъ отъ постановки телефона, а по прошествіи мсяца представлю эту запись мужу»
Она тотчасъ-же сла къ письменному столу мужа, оторвала листокъ «для памяти» и написала:
«Человку на конку въ кондитерскую за ромовой бабой двнадцать копекъ, открытое письмо для заказа сельтерской воды три копйки».
«Вотъ ужъ пятнадцать копекъ экономіи есть, — разсуждала она. — Ахъ, да… А къ Валдаевымъ-то, если-бы я похала узнавать о здоровьи Клавдіи Петровны? Вдь два извозчика. Положимъ, тутъ близко… Но все-таки по двугривенному въ конецъ надо».
И она мелкимъ почеркомъ приписала:
«Визитъ къ Валдаевымъ сорокъ копекъ».
Но ей хотлось еще говорить по телефону.
«Кому-бы телефонировать?» — задумалась она и стала опять перелистывать списокъ абонентовъ.
«Семеновъ. Живорыбный садокъ»… — мелькнула передъ ней строчка, и сейчасъ-же явилась мысль:
— Сдлаю мужу сюрпризъ… Закажу къ обду мужу раковъ и телефонирую на садокъ, чтобы ихъ сейчасъ-же прислали. Онъ такъ любитъ раковъ, — сказала она себ вслухъ
Она позвонила у телефона.
— Живорыбный садокъ Семенова!.. — крикнула она и сказала нумеръ.
Нумеръ былъ повторенъ со станціи и послышалось «готово».
Опять звонокъ.
— Живорыбный садокъ Семенова? — спросила она.
— Никакъ нтъ. Корсетное заведеніе мадамъ Берель, — былъ отвтъ.
«Боже мой, и моя корсетница иметъ телефонъ, — мелькнуло въ голов Колыванцовой. — Я и не знала, что у ней телефонъ, а вдь мн давно надо заказать себ корсетъ. Вызову ее къ себ»…
— Я просила соединить съ живорыбнымъ садкомъ, но явилась ошибка! — крикнула Колывапцова. — Впрочемъ, это все равно. Мн нужно и мадамъ Берель. Попросите къ телефону мадамъ Берель.
— Я, Берель, у телефона и стою.
— А я Колыванцева, ваша заказчица. Колыванцева…
— Очень пріятно. Что прикажете, мадамъ Колыванцева?
— Мн нуженъ корсетъ. Пришлите снять мрку съ меня и кстати пришлите два, три корсета на образецъ. Адресъ нашъ — Греческій проспектъ, № 67.
— Я сама могу пріхать къ вамъ. Мн нужно быть въ вашей сторон. Я пріду сегодня. Въ четыре часа вы будете дома?
— Буду, буду. Я весь день сегодня дома. У меня такъ много дла, что я ршила никуда сегодня не вызжать и буду со всми разговаривать по телефону. Знаете, мадамъ Берель, счастливый случай насъ съ вами сводитъ. Я просила соединить меня съ живорыбнымъ садкомъ, и вдругъ соединяютъ съ вами! Вотъ судьба-то! А мн и васъ надо. Но у меня ужасно много дла. Жду васъ.
Отбой. Но черезъ минуту Колыванцева опять звонила на станцію.
— Соедините. № 11102. Живорыбный садокъ. Я васъ давеча просила соединить съ садкомъ, а вы меня соединили съ корсетницей. Но все равно… № 11102-й! — надсажалась Колыванцева.
— Надо говорить явственне. № 11102-й?
— Да, да, да… Пожалуйста.
— № 11102 — готово.
Опять звонокъ.
— Живорыбный садокъ?
— Такъ точно. Доримедонтъ Семенычъ, это вы? Возьмите стерлядокъ-то мороженыхъ. Право, за живыя уйдутъ, а вамъ рублей восемь въ карманъ. Господа не разберутъ, да и гости тоже…
— Постойте, постойте… Адресъ нашъ Греческій проспектъ, 67…
— Квартира Мудрасова! Поваръ Доримедонтъ…
— Какая Мудрасова. Колыванцева! Генеральша Колыванцева.
— Виноватъ. Что прикажете, ваше превосходительство?
— Пришлите двадцать штукъ самыхъ крупныхъ раковъ и счетъ. Будетъ уплочено.
— Двадцать раковъ крупныхъ? Слушаю. Будетъ прислано. Колыванцева, Греческій, 67.
Данъ отбой. Колыванцева сла къ столу и записывала:
«На живорыбный садокъ — двнадцать копекъ, къ корсетниц проздъ шестьдесятъ копекъ».