Телефонный звонок с небес
Шрифт:
Пастор любил эти слова. В другое время он бы заложил страницу и вернулся к словам пророка в своей воскресной проповеди. Сейчас его одолевали другие мысли: нельзя ли использовать этот отрывок для подтверждения подлинности звонков с небес? «Возведи очи твои и посмотри вокруг: все они собираются, идут к тебе…» Пастору была ненавистна необходимость думать о вещах, далеких от служения Господу. Если случившееся – чудо, почему он должен как-то подтверждать существование Божьего промысла? Он вдруг почувствовал себя чем-то вроде старой газеты, которую постоянно рвут на все более мелкие кусочки.
Собратья
Чтение Библии прервал звонок у двери кабинета.
– Кто там?
– Пастор, это я.
– Входите, миссис Палт.
Она вошла со своим неизменным деловым блокнотом в руках. Судя по выражению лица, у его секретарши что-то случилось.
– Пастор, я должна вам кое-что сказать. Мне очень тяжело…
– Не стесняйтесь. Говорите смело.
– Я должна уйти.
– Вы хотите уйти пораньше?
– Нет, пастор. Уйти… с этой работы. Она слишком… – Волнение мешало миссис Палт говорить. – Я семь лет работаю у вас.
– Да. И всегда великолепно справлялись со своими обязанностями.
– Я хотела помогать церкви. – У нее участилось дыхание.
– Не надо так волноваться, миссис Палт. Вы присядьте, и давайте спокойно поговорим.
Но она осталась стоять и, давясь словами, продолжала:
– Я больше не в силах управляться с этими звонками. Звонят отовсюду. И все хотят исчерпывающих ответов. Я пытаюсь им объяснить, что я всего лишь церковный секретарь и ничего не знаю. А они меня не слышат и требуют, требуют. Кто плачет, кто кричит. Я… я просто не знаю, как мне быть. Люди рассказывают о близких, которых потеряли, и просят… устроить разговор с умершими! Можно подумать, что это зависит от меня. Я пытаюсь им это объяснить. Они не слышат. А есть такие, которые так и говорят: «Ваша церковь распространяет ложное Евангелие». Да как у них язык поворачивается? Мне за все годы и в голову не приходило… Вечером я едва доползаю до дома и валюсь на кровать. На прошлой недели была у врача. Он измерил мне давление… Очень высокое. Норман уже начал за меня волноваться… Пастор, честное слово. Я не хочу вас оставлять. Я была бы рада и дальше работать. Но не могу. Эти звонки меня в могилу сведут. Простите, ради бога.
Она разрыдалась. Слезы мешали ей говорить. Пастор Уоррен заставил себя улыбнуться:
– Я вас понимаю, миссис Палт.
Он подошел и положил руку ей на плечо. За дверями кабинета не смолкали телефонные трели.
– Бог простит меня? – шепотом спросила миссис Палт.
«Гораздо раньше, чем меня», – подумал Уоррен.
Джек Селлерс включил мигалку на крыше полицейской машины и даже на миг активизировал сирену. Верующие на лужайке перед домом Тесс зашевелились и задвигались. Джек вышел наружу.
– Доброе утро, – суровым тоном поздоровался он.
Ему ответили несколько
– Что вы тут делаете?
Джек не сводил глаз с входной двери. На самом деле он хотел того же, что и все эти люди: чтобы Тесс вышла на крыльцо.
– Мы молимся, – ответила тощая как жердь женщина.
– О чем?
– О ниспослании нам звонков от наших умерших близких. Хотите помолиться с нами?
Усилием воли Джек выбросил из головы все мысли о Робби.
– Вы не имеете права устраивать моления на чужих лужайках.
– Инспектор, вы верующий человек?
– Во что я верю, значения не имеет.
– Ошибаетесь. Очень важно, во что человек верит. Вы не исключение.
Носком ботинка Джек разгреб снег. Сначала эти протестующие возле дома Кэтрин Йеллин. Теперь – фанатики возле дома Тесс. Он и представить себе не мог, что в маленьком сонном Колдуотере ему придется сдерживать людские толпы.
– Вам необходимо разойтись, – сказал Джек молящимся.
– Не прогоняйте нас. – Вперед вышел парень в зеленой теплой куртке. – Мы же не делаем ничего плохого.
– Мы всего лишь хотим молиться, – добавила девушка, стоявшая на коленях.
– А я ведь читал о вас! – воскликнул парень. – Вы тот самый полицейский. Вашей жене звонит ваш сын. Она избранная. Как же вы можете прогонять нас?
– Моей бывшей жене, – отвернувшись, уточнил Джек. – И вообще, это вас не касается.
Дверь открылась, на пороге показалась Тесс в поношенных джинсах и синих сапогах, а сверху наброшен красный клетчатый плед. Волосы были убраны в конский хвост. Джек старался на нее не смотреть.
– Вам нужна помощь? – издали крикнул он.
– Они мне не мешают! – Тесс обвела глазами собравшихся и покачала головой.
Лица молящихся сразу обернулись в ее сторону. «Можно мне к вам заглянуть?» – жестом поинтересовался Джек. Тесс кивнула, и он направился к крыльцу. Толпа молча расступилась. Джек к этому привык: люди всегда так себя вели, когда он был в форме.
Внешне Джек вполне соответствовал образу зрелого, опытного полицейского: плотно сжатые губы, сильный подбородок, глубоко посаженные проницательные глаза. Но нельзя сказать, чтобы он страстно любил свою работу. Его отец был полицейским, и дед тоже. Когда Джек вернулся из армии, в семье решили, что и он пойдет по проторенной стезе. Так оно и случилось, но не в Колдуотере, а в Гранд-Рапидсе, где Джек целых шесть лет проработал участковым. Потом у них с Дорин родился Робби, и они переехали в Колдуотер. Оба мечтали о тихой жизни в маленьком городке. Решив, что полицейской службы с него достаточно, Джек открыл магазин для садоводов и огородников.
– Лучше работать на себя, – объявил он отцу.
– Коп – всегда коп, – ответил отец.
Магазин оказался убыточным, и через три года Джеку пришлось его закрыть.
– Не всем быть бизнесменами, – сказал отец.
Джек решил, что с него хватит экспериментов, и вернулся к семейной профессии, поступив в колдуотерскую полицию. К тридцати семи годам он стал начальником местного отделения. За все восемь последующих лет ему ни разу не приходилось стрелять. Даже оружие он вынимал всего шесть раз. И то однажды, приехав по вызову, он обнаружил в подвале не взломщика, а лису.