Телеграмма из Москвы
Шрифт:
Тихо в райкоме. Тихо в кабинете Столбышева, Везде царит спокойствие и благодушие. Столбышев не спета просмотрел районную сводку о выполнении уборочной, переправил пятьдесят на шестьдесят один и две десятых процентов выполнения и передал ее Раисе:
– - Отпечатай, того этого, начисто... Полнеешь?
– - похлопал он ее карандашом пониже спины, широко зевнул и сладко потянулся: -- Э-эх!
– - А не много ли?
– - спросила Раиса, указывая на процентные данные.
– - Какая разница?.. Успеем... Э-эх! Сходить бы рыбку половить от нечего делать...
Может быть Столбышев и пошел бы
– - Вы, дорогой товарищ Столбышев, нам, как родной отец, а мы вам, как дети. Разрешите же мне говорить перед вами, как перед самим Богом. Только правду-матушку. И излить вам все, что накопилось на душе...
Столбышев расползся на стуле, как кусок растаявшего масла на горячей сковородке, и милостиво кивнул головой. Утюгов быстро глотнул слюну, набрал побольше воздуха в легкие и его понесло, понесло. На протяжении часа он наговорил секретарю райкома столько комплиментов, сколько, примерно, за это же время все остальные мужчины в мире наговорили комплиментов своим женам, невестам и возлюбленным. И это даже при том условии, что в другом полушарии была ночь -- время особенно щедрое на раздаривание ласковых слов.
Когда Столбышев раскалился уже до такой точки, что реагировал на слова Утюгова "что будет с райкомом, если вы, не дай Бог, занедужаете?" скорбным вздохом и осторожным прощупыванием своего живота, Утюгов алчно облизнул пересохшие губы и перешел на трагический полушепот:
– - Как можно так надрываться на работе?.. Вы себя губите!.. Вы работаете один за всех...
– - Надо жертвовать собой. Партия, так сказать, нас своей грудью вскормила. Для нее...
– - Да, да, да!.. Мудрейшие слова. Но вы не имеете права сгорать на работе! История и партия вам этого не простят. Мое сердце обливается кровью, когда я вижу... Эх! Да что там говорить...
– - Утюгов вынул носовой платок и слезливо высморкался.
– - Вам обязательно нужен хороший помощник, -- в порыве преданности посоветовал он.
– - Да, вам нужен помощник, хороший и верный человек. Такой, чтобы понимал и в сельском хозяйстве и в теории марксизма. Он должен быть такой, что стоит вам только спросить: "Утюгов! Скажи, как понимать, что бытие определяет сознание?" -- председатель колхоза сделал эффектную паузу и вопросительно посмотрел на Столбышева.
Тот несколько расширил глаза и неожиданно заговорил с другом:
– - А как у тебя, того этого, с воробьепоставками?
– - Мало воробья в последнее время в наших местах стало.
– - Что сделаешь? Перелетная птица. Они на зиму в теплые страны улетают. В Грецию, того этого, и вообще... Торопиться надо...
– - Я и тороплюсь. Сегодня привез тридцать две штуки. Скоро привезу больше... Да... Значит, спросите вы помощника: "Утюгов, как понимать, что бытие определяет сознание?.."
– - А уборочная, так сказать, ничего?
– - Нормально... И вот должен он вам сразу же ответить: "Хорошо живет человек, значит, сознательный. Плохо живет -- несознательный." Вот, как надо отвечать!
– - Мда... Начитан, -- с нескрываемым уважением посмотрел Столбышев на Утюгова.
– - Ого, вы еще не знаете меня! Или вот, например, как объяснить, что такое прибавочная стоимость?
– - Гм... Как работается твоему дяде на месте Егорова?
– - спросил Столбышев, отводя взгляд в сторону.
Чуткий Утюгов понял, что взял неверный тон и сразу же перевел разговор на прежние рельсы:
– - Золотко вы наше. Вы для нас, как солнце...
Минут через десять он опять высморкался и взгрустнул, что у секретаря райкома нет хорошего помощника. И лед тронулся.
– - Ладно, того этого, я тебя рекомендую. Вот позвоню в обком и скажу: "Давайте Утюгова на место разоблаченного Маланина..."
– - Спасибо вам, солнышко вы наше и благодетель вы наш. Так вот, значит, на заседании правления колхоза решили мы передать вам безвозмездно поросеночка, поскольку вы так трудитесь и нет у вас времени даже поесть...
– - Отнеси-ка к Раисе на дом. А, вообще, так сказать, спасибо за внимание.
Крепкое рукопожатие и они расстались. Сразу же после ухода Утюгова в кабинет поскребся Тришкин. Он робко уселся на кончик стула и преданным взглядом посмотрел на секретаря райкома:
– - Тяжело вам, товарищ Столбышев. А особенно с тех пор, как разоблачили и репрессировали Маланина. Вы все один, да один работаете... Я вот в партии двадцать годов. Проверенный и не буду хвалиться, но хороший партиец и честный работник. Образование, правда, у меня всего четыре класса...
– - Это неважно, -- перебил его Столбышев.
– - Ученые, того этого, пусть работают, инженеры строят, доктора лечат, а для партийного руководителя самое главное -- верность.
– - То и я говорю. Взять, к примеру, любого вождя. Образование, извините за выражение, у них, как у повивальных бабок. Не знает баба медицины, а умеет и пупок дитю перевязать и пошептать от злого глаза. Главное -практика и несгибаемая верность. Да!.. Вот, значит, думал я, думал, кого бы вам вторым секретарем...
– - Обком рекомендует Утюгова...
– - Правильная рекомендация, -- разочарованно протянул Тришкин.
Он минуту помолчал, задумчиво соскреб с брюк прилепившийся комочек глины, потом быстро оглянулся на дверь и перешел на полушепот: -- Не такого вам человека надо. Назначат Утюгова, так он через неделю вытащит в райком вначале одного брата, еще через неделю -- второго, третьего, дядю, тетю, шурина, бабушку, и не станет вам житья. Сами знаете, как они один за другого. Один колхоз под ними стонет, теперь уже и в другой они перекинулись, а тогда весь район к рукам приберут. Назначили вы Утюгова-дядю на место Егорова в "Зарю", так там уже в правлении целых шесть Утюговых ворочает. За неделю полколхоза разворовали и пропили...
– - А я и не знал!
– - удивился Столбышев и сделал шаг к двери, словно его потянуло немедленно съездить в "Зарю". Во всяком случае, видно было, что он заторопился. Он стал посматривать на часы, на нудно расхваливавшего себя Тришкина, нервно позевывал и часто без всякой причины потирал руки. А Тришкин все хвалился и хвалился:
– - У меня большие успехи. Я не такой, как другие. Я старательный. Под моим руководством за неделю пятьдесят воробьев поймали. Я еще не то покажу. Я умею руководить массами... Я... Моим... Я...