Телепортатор «Лейтон Инкорпорейтед»
Шрифт:
— Это очень сложно, Талзана… Лучше ты спроси у Джейдрама. Анемо сай…
Блейд сочувственно покивал головой и, по-прежнему обнимая девушку за плечи, просунул руку ей под мышку и пощекотал сразу напрягшийся сосок. Калла чуть слышно взвизгнула и шлепнула дерзкие пальцы.
— Вечером, лайо…
— Да, лайя…
Он подумал еще немного.
— Кам. А я… Я — паллат?
Головка его возлюбленной снова качнулась.
— Нет. Ты — паллези. Ведь ты живешь здесь, — девушка обвела рукой коричневато-бурые колонны древесных стволов, уходивших в голубое небо.
— Но я — смуглый, с темными волосами и похож на вас
— Все равно, ты — паллези… Но ты мне очень нравишься… — она прижалась к плечу Блейда.
В этом разведчик не сомневался. Некоторое время он размышлял, потом со вздохом произнес:
— Да, все очень сложно, лайя. Много разных племен, много названий… Есть еще кто-нибудь — кроме паллатов и паллези?
— Еще — палланы…
— Кто?
— Нууу… Они — не паллаты, совсем другие, но тоже умеют летать и перемещаться, куда захотят…
Исчерпывающее объяснение! Блейд нахмурил брови, потом вдруг улыбнулся и спросил:
— Твои маленькие ножки не устали?
Не дожидаясь ответа, разведчик подхватил девушку на руки, поднял и посадил себе на плечи. Она завизжала от восторга, когда Блейд пустился вприпрыжку догонять ушедшую вперед парочку. «Маленькая глупышка, — подумал он со смутным раскаянием, — стоит немного приласкать тебя, и ты забудешь обо всем, что наговорила.» Когда до Джейдрама и Сари оставалось десятка два шагов, он поднял голову и задал последний вопрос:
— Как вы зовете всех? Паллатов, паллези и палланов? Есть общее слово?
— Да, — важно сказала девушка, восседая на его плечах.
— Озинра — мыслящие!
На ночлег путники остановились посреди широкой поляны, разбив легкие шатры по обе стороны могучего дерева, уходившего ввысь на добрых три сотни футов. Почва под ним была усыпана опавшей прошлогодней листвой, сквозь которую проросла свежая травка, мягкая и нежная; казалось, что под днищем палатки лежит пуховой матрас. Местные большие кошки как будто избегали открытых пространств, но темная древесная крона беспокоила Блейда. Там мог скрываться целый прайд ягуаров или иных хищников, и он совсем не хотел, чтобы какая-нибудь тварь с когтями длиной в ладонь свалилась ему на голову. Особенно в ту минуту, когда он будет благодарить Каллу за сегодняшний разговор.
Джейдрам, однако, нашел выход. Покопавшись в своем мешке, он достал широкий металлический браслет с двумя дюжинами звеньев, одел на запястье и начал поочередно нажимать пластинку за пластинкой. «Тарон», — благоговейно прошептала Калла, зажимая уши. Внезапно раздался резкий свист; частота звука мгновенно выросла до порога слышимости, и пронзительная боль на миг прострелила виски Блейда. Над темной кроной послышались возмущенные птичьи крики и хлопанье крыльев, быстро удалявшееся к лесной опушке; затем все стихло. Они расставили палатки — выбрав, из соображений благопристойности, дистанцию в тридцать ярдов, — разложили костер и приступили к ипле и ужину.
В честь начала похода Саринома приготовила и вино. Процедура была простой — она опустила крохотный шарик в одну из фляг, затем разлила в кружки темную, отсвечивавшую рубином жидкость. Блейду показалось, что женщина бросила на него предостерегающий взгляд; он сделал пару глотков и, хотя вино было превосходным, крепким и ароматным,
Они разошлись по палаткам. Блейд и Калла легли головами ко входу, к свежему воздуху, и с полчаса торопливо и жадно наверстывали все, что было упущено днем. Потом девушка уснула — как-то очень быстро и крепко. «Вино виновато», — подумал разведчик, поглаживая шелковистые волосы возлюбленной; сам он чувствовал только приятное возбуждение, однако беспокоить свою милую оривэй не стал.
Перевернувшись на спину, Блейд уставился в звездное небо, краем уха прислушиваясь к возбужденному дыханию, что доносилось из шатра Джейдрама и Сари; потом смолкло и оно. Костер догорал; ночь раскинула черный бархатный плащ, вышитый самоцветами созвездий, над тихим лесом, над темной развесистой кроной огромного дерева, над двумя легкими серебристыми палатками и почивавшими в них путниками: Ричардом Блейдом, землянином, паллези, и тремя существами неведомого рода и племени, что звали себя паллаты оривэй. Несмотря на это лингвистическое различие, все они являлись озинра, мыслящими, и не просто мыслящими, а людьми. У людей же случаются моменты, когда инстинкт и чувство заменяют им мысль; подобный недостаток присущ именно двуполым гуманоидам — тогда как, к примеру, менелы, обитатели красной звезды Ах'хат, его совершенно лишены. Что, впрочем, не делает их жизнь веселее.
Итак, не успел Блейд задремать, как нежная рука погладила его по щеке и, приоткрыв глаза, он увидел склонившуюся над ним Сари. Женщина приложила палец к губам; в неярких отблесках костра они казались пунцовыми, темными, как лепестки осенних роз и такими же ароматными. Полные смуглые груди Сариномы вздымались в такт частому дыханию, длинные черные локоны рассыпались по плечам, точеные амфоры бедер сулили пир, щедрый и хмельной; нагая и прекрасная, она казалась лесной царицей, удостоившей смертного своей божественной благосклонностью.
Блейд бесшумно выскользнул из шатра, окунувшись в теплый ночной воздух, чувствуя, как горячие тонкие пальцы стискивают его запястье. Он поднялся, не говоря ни слова, встал рядом с женщиной, положил ладонь на гибкую талию. Ее рука обвилась вокруг крепкого стана разведчика, в глазах сверкнули золотистые точечки, губы приоткрылись; так, полуобнявшись, в полном молчании, они и зашагали по мягкой траве, пока сотня или две ярдов — и целая вечность — не отделили их от серебристых палаток.
Сари повернулась к своему мужчине, к спутнику на эту ночь и опустила взгляд. Свет звезд и поднимавшейся луны был неярок, но она увидела то, что хотела. Блейд резко привлек ее к себе, прижал к восставшим чреслам, и едва слышный шепот раздался в ночи:
— О, Талзана, о! Лайо… Анола, анола, анола…
Сколько раз он слышал это от женщин — да, да, да…
Приподняв ее за упругие бедра, нежно и требовательно раздвигая их, он вдруг ощутил что-то знакомое — словно пахнуло ароматом далекой юности, когда такая же черноволосая смуглянка прижималась к нему горячим телом, шепча бессвязные ласковые слова пунцовыми губами. Воспоминание вспыхнуло на миг, будто выхваченное из омута памяти лампочкой стробоскопа, и погасло. Он вошел в жаждущее ласки лоно и опустился на траву, раскачивая женщину на коленях и забыв обо всем, кроме нежной и восхитительно упругой плоти, скользившей под его ладонями.