Тельняшка — моряцкая рубашка. Повести
Шрифт:
— Где был? Почему такой грязный? Дрался? Связался со шпаной? Почему молчишь? Говори!
Вопросов было столько, что мудрено было сразу на них ответить. С какого начать? К тому же Костя не успел ещё придумать, где он был. И на все вопросы матери он безропотно отвечал кивком головы, дескать: «Да».
Регина Михайловна сразу не поняла, а когда, как говорится, дошло, она всплеснула руками:
— Дрался! Связался со шпаной! Нет, я сойду с ума! Бред, какой-то бред!..
ПОТРЯСАЮЩАЯ НОВОСТЬ
Когда Женя вернулся к себе в гостиницу, был вечер. Володя ждал брата с нетерпением, чтобы сообщить ему новость: Перуна действительно нашли! Теперь
Братья сидели вдвоём на одной кровати, разговаривая шёпотом. Соседи по комнате были заняты своими делами: кто брился, кто лежал на кровати с газетой в руках, а двое стариков пили чай, громко прихлёбывая из блюдец.
…Володя заканчивал свой рассказ: он торопился на ночёвку к Косте. Мальчики разработали весь план по часам и даже по минутам: ночью всем троим спать, набираться сил, братьям Замараевым — после поездки, а Косте — после его сегодняшних похождений на карьере. Утром же, с рассветом, встать и как можно скорее на озеро.
— А дальше, — сказал Володя, — мы решили действовать по ходу пьесы.
— Какой такой пьесы? — спросил Женя.
— А! — махнул рукой Володя. — Студент, а выражения такого не знаешь! Это вроде бы «как дело пойдёт». Там же, на карьере, и ты, Женя, будешь. Ты только не пешком потопаешь, а приедешь с первым автобусом. Садиться тебе надо у самой гостиницы, а остановка «Карьер». Называется он, кажется, «Приозёрный». Ты с одной стороны приедешь к этому Приозёрному, а мы с Костей — с другой. Костя покажет нам место, где он Перуна присыпал землёй, и сразу же поедет на автобусе в школу…
В общем, младший брат рассказал старшему весь план, который детально разработали Володя с Костей.
Утром Костя будет на карьере совсем недолго и сразу же поедет к началу занятий в школу. А после третьего урока он вернётся на раскопки с учительницей Ираидой Андреевной и со всеми ребятами из исторического кружка. Ведь должна быть экскурсия. А Володя и Женя всё это время — до экскурсии будут ходить вокруг карьера и смотреть, не нашёл бы Перуна кто-нибудь другой. Если вдруг услышат недоброе — крик — или увидят суету, тут же надо броситься в карьер и громко закричать: «Я, студент-историк Замараев, вместе с братом Володей и его товарищем Костей Сахаровым нашли настоящее изваяние Перуна…»
— Вот видишь, — Володя достал из-под подушки тетрадный листок, — Костя на всякий случай написал эти слова на бумажке, что мы, значит, нашли Перуна. Только Костя говорит, что это вряд ли понадобится, потому что первая смена землекопов до того места, где лежит Перун, вряд ли дойдёт. А во время пересмены мы втроём откопаем Перуна и сообщим об этом в музей. Вот и всё. Я пошёл спать к Косте. Встретимся на карьере рано утром.
— Всё? — переспросил Женя.
— Всё.
— Сами, значит, всё распланировали, как по нотам! Вот так сосунки!
— Считай, что так. Ну, Женя, я побежал. А то неудобно — Сахаровы, может быть, уже спать легли.
— Погоди! Откуда он знает, этот твой Костя Сахаров, что откопал Перуна? Разве он видел всю золотую статую?
— Видел. Ой, Женька, не держи меня! Меня же ночевать не пустят. Это же твоя кровать, а не моя. А я что — на улице останусь? Пусти, слышишь? Утром поговорим…
Он рванул свой рукав из рук брата и убежал.
НОЧНЫЕ ТРЕВОГИ
Женя лежал на спине, заложив руки за голову, и смотрел на пятно в углу потолка с такой сосредоточенностью, что можно было подумать — в этом пятне лежала разгадка десятка вопросов, возникших в его голове. В самом деле, что произошло? Двое мальчишек — ребят-несмышлёнышей — увлеклись какой-то, можно сказать, игрой и втянули в неё его, Евгения Замараева, взрослого человека, студента Московского университета. И он пошёл у них на поводу. Бред какой-то! А этот глупый план, разработанный мальчишками! Володька отбарабанил план, как приказ, а он, Женя, даже не ответил. Будто согласился…
— Товарищи, никто не читает? Разрешите, значит, гасить свет?
Это сказал кто-то из соседей Жени по комнате. Кто сказал, Женя не разглядел. И какое это имело для него значение? Женя так был занят своими мыслями, так озабочен и встревожен (тревога эта с сегодняшнего вечера особенно глубоко заползла в его сердце), что совершенно не обращал внимания на окружающих. Больше всего его волновало, как кончится эта его авантюрная поездка, и не поздно ли исправить ошибку, которую он сделал, и как же её исправить. А в том, что он сделал ошибку, Женя уже не сомневался. Погасили свет, и в темноте как-то ощутимее стала тишина, и в тишине этой шёпот на двух соседних кроватях.
— Слышь, Кузьма Ильич, а дальше что?
— «Что, что»! Контузило меня, и всё. Память отшибло и сознание. А снаряд тот, между прочим, не разорвался — в землю ушёл. Тут, под Новгородом, много таких, неразорвавшихся. Почва болотистая. Она, брат ты мой, чувяки хранит многолетней давности, а уж о снарядах и говорить нечего. Сколько ребят наших подрывались на снарядах и минах! Жуть! Ну, спи давай…
Затихло. Женя услышал ровное дыхание, перешедшее в негромкий храп с присвистом. К первому храпу присоединился второй, и захрапели они вроде бы дуэтом.
«Надо и мне спать», — подумал Женя. Он повернулся на бок и заснул.
За окном шуршал по стеклу дождь. Дождь этот лил не только в городе, но и по всей Новгородщине. Юркие струйки стекали в котлован, быстро смывая землю, насыпанную Костей. И когда полчаса спустя дождь прошёл и вдруг распогодилось, лунный свет скользнул по блестящему металлу. Если посмотреть сверху в котлован, можно было предположить, что кто-то бросил туда золотую пластинку. Вокруг была чёрная земля, всюду земля, а посредине — узкая, тускло поблёскивающая золотая полоска.
Луна заглянула и в окно гостиничного номера. Женя ворочался. Ему снилась война, которую он никогда не видел. Какие-то мальчики подрывались на минах и снарядах, почему-то бесшумно взрывавшихся. Рушились дома, превращались в груду развалин.
Было страшно, хотя Женя сам себя уверял во сне: «Это мне только снится. Этого нет». А всё равно было страшно, так страшно, что он поворочался, поворочался и проснулся. И тут-то начали одолевать его ночные тревоги. Ночью ведь всё кажется более страшным, чем на самом деле. А тут мысль бежала по замкнутому кругу и каждый раз возвращалась к одному и тому же: беда. В самом деле: сначала Костя сообщил Володе, что Перуна нашли на дне озера. Это ещё куда ни шло. По летописям и преданиям так оно и получалось, что язычники сбросили своего бога Перуна в воду. Но оказалось, что «Перун» — это катер или, проще того, моторная лодка. Мальчишество, глупость. Пойдём дальше. Не вышло в воде, Костя бросился искать в земле. И сразу, можно сказать с ходу, нашёл. Что нашёл? Сначала Володя сказал, что Костина лопата звякнула о металл. А потом, когда торопился убежать к своему дружку, заявил: «Да, статуя Перуна из золота». Чепуха! Не мог же мальчик, да ещё в такую погоду, откопать статую. И не могла эта статуя оказаться в земле — там, где ищут сырьё для строительства. Нет, это безусловно никакой не Перун. Так что же это? Металл был, это несомненно… Снаряд. Неразорвавшийся снаряд. Ведь медную гильзу можно принять за золотую. И может быть, это целый склад снарядов и мин, который закопали фашисты при отступлении. Ведь такое бывало: склады снарядов находили и находят на Украине, в Белоруссии — везде почти, где прошла война. Вот и соседи по койке говорили о многих неразорвавшихся снарядах в Новгороде. Да, это наиболее вероятно…