Телохранитель для стервы
Шрифт:
Сорваться и уехать в клуб? Так рано. Ничего не работает, а потом я пообещала Марку, что сегодня буду дома. С какой радости меня вообще волнует обещание данное прислуге?
В итоге, так и не придумав, как выплеснуть злость, я надеваю микроскопический купальник телесного цвета и иду плавать. Прекрасно знаю, что издалека смотрюсь в нем, как голая, и меня заводит мысль о том, что Марк, может быть, наблюдает за мной из окна, смотрит на плавные изгибы фигуры и, возможно, дрочит в душе. Потому что я прекрасно видела: у него на меня встает. Хорошо, допускаю, не совсем на меня. От мерзкого характера он точно не
Я плаваю примерно полчаса. Вода отличная, погода на улице тоже. Мне нравится, что есть возможность освежиться. Конечно, я предпочла бы плавать не одна. Парня, что ли, завести? В голове возникает образ сильного торса и шрамы, рассекающие стальные мускулы. Блин, почему же он демонически хорош? Ведь урод уродом, но трусики в его присутствии всегда влажные. Идея соблазнить нового охранника становится навязчивой. Мне хочется побывать в его объятиях. Да хотя бы узнать, как он целуется! Наверное, я дура. Но не привыкла себе отказывать. Если он поддастся, то вылетит с работы. Ну и наплевать, я слишком его хочу, чтобы отступить. Решение крайне интересное. Марк меня заводит и бесит одинаково сильно, поэтому и перспектива зажечь его, соблазнить и выкинуть с работы полностью отвечает моему настроению. Она не первый раз появляется у меня в голове, но только сейчас трансформируется в вполне реальный план.
Я еще немного плаваю, потом валяюсь на шезлонге и с чувством удовлетворения бреду в дом. Злость почти проходит, накатывает усталость. И после пережитого стресса, и от солнышка, под которым я провалялась. Поэтому я, вернувшись в комнату, заваливаюсь спать. Раз день все равно потерян. Сегодня даже телефон молчит. Впрочем, общаться ни с кем и не хочется, я даже в телеграм не захожу. Там сейчас слишком много Лизкиных фоток и сочувствующих подписей. Особенно иронично видеть их от тех, кто ее на дух не переносил.
К вечеру просыпаюсь бодрая, завариваю себе кофе и выползаю на веранду, чтобы обнаружить там Марка, который стоит, облокотившись на перила, и, похоже, любуется закатом.
Темнеет у нас рано и быстро. И с наступлением сумерек все стихает. Садовники уходят самые первые. На кухне я видела ужин, значит, кухарка тоже ушла. А папа не вернулся, выходит, мы дома одни. Как интересно.
Кошкой продвигаюсь к Марку поближе и останавливаюсь рядом.
— Отдохнул? — интересуюсь ненавязчиво, просто, чтобы завязать разговор.
— А куда-то надо ехать? — сразу подбирается он, и у меня портится настроение.
— Ну почему сразу ехать? — Надуваю губы и меняю позу, кладу локти на перила, развернувшись к ним спиной. Нужный эффект достигнут. Марк наконец обращает на меня внимание, скользит взглядом и по светлой майке и по груди с затвердевшими сосками. Тонкий трикотаж почти ничего не скрывает. И мне нравится видеть в глазах охранника страсть.
— Чего ты добиваешься, Ника? — хрипло интересуется он и от этого голоса у меня окончательно сносит крышу.
— Может быть, поцелуя? — иду я «ва-банк».
— Зачем?
— Потому что хочется…
— Ты всегда получаешь то, что хочется?
— Да. — Я придвигаюсь ближе, а он немного отстраняется. — Ты боишься меня? — усмехаюсь. — Или просто не умеешь целоваться?
Я поднимаю руку и
— Я умею целоваться, только вот ты мне не интересна.
— Врешь, — зло щурюсь я.
— Почему ты так считаешь?
Он наклоняется к моим губам так близко, что я невольно сглатываю. Игра зашла слишком далеко, мне волнительно и страшно. Он слишком меня заводит, чтобы продолжать. Но и остановиться я не могу.
— А мне кажется, у тебя просто давно никого не было. Ты не умеешь целоваться и поэтому шарахаешься от меня, — знаю, что веду себя как дура, но не останавливаюсь.
— Так ты хочешь проверить? — хмыкает он.
— Мне все равно. Просто интересно, как ты целуешься, не больше.
— Просто интересно? — Марк приподнимает рассеченную бровь, и на его лице появляется странное, немного пугающее выражение, но я уже завелась и точно знаю, что никуда не отступлю.
— Мне просто интересно… я уверена, что меня твой поцелуй не впечатлит.
— Ты уверена, что хочешь поспорить?
— Уверена, — нагло улыбаюсь я, а он делает шаг навстречу.
Его руки на перилах по обе стороны от моих бедер, а лицо так близко, что я вижу колючие ресницы и рваный шрам на щеке. А так же губы, к которым хочется прижаться в жадном поцелуе, но я не могу себе этого позволить. Марк должен поцеловать меня сам. Только так.
Он скользит губами по моей скуле, поддразнивая, а я сжимаю зубы, чтобы не охнуть. Дурацкий спор! И зачем я только его затеяла? Горячее дыхание ласкает кожу щеки и ниже по шее. Он почти не касается губами, но по спине пробегают мурашки и колени подгибаются.
Марк ведет губами по линии подбородка, и я послушно, словно заколдованная, поднимаю голову, практически признавая поражение. Это напоминает идиотскую игру в кошки-мышки, и я в этой игре добыча. Как я могла считать иначе? Глупая маленькая мышка, которая потеряла голову.
Марк легко касается губами моих губ, и я выдыхаю судорожно, прилагая все усилия, чтобы не вцепиться в его стальные плечи. Он раздвигает мои губы властно и уверенно, заставляя терять остатки самообладания. Внизу живота разливается предательский жар.
Легкий укус и у меня окончательно сносит крышу, я не могу оставаться и дальше безучастной. Наплевать, я жаждала этого поцелуя и поэтому хочу получить от него все. Марк слишком быстро опомнится и снова станет отстраненно холодным, но сейчас… сейчас мне хочется сделать так, чтобы он потерял дурацкий контроль и сошел с ума так же как схожу я. И у меня есть для него сюрприз. То, что заставит потерять его голову. Я прижимаюсь к Марку всем телом и отвечаю на поцелуй, наши языки и тела сплетаются. Теплый металлический шарик от штанги у меня в языке скользит по его напряженному языку. Марк судорожно вздыхает, а я победно улыбаюсь в душе. Эффект неожиданности творит чудеса. Парень вжимает меня в перила веранды и теперь уже не кажется безучастным. Я чувствую его желание, которое невозможно скрыть, и это заводит сильнее, внушает веру в мнимую победу и на миг меня охватывает торжество. Я все же проняла эту проклятую ледышку! Только вот, пытаясь спалить его огнем страсти, похоже, сгорела в нем сама.