Телохранитель, или Первое искушение
Шрифт:
Около своей квартиры он вставил ключ в замок и медленно повернул его.
– Ты дома один? – негромко спросил Земцов.
Тот кивнул.
Мы прошли в квартиру. На всем лежал отпечаток неухоженности. В тесном коридоре стоял большой темный шкаф с незакрывающимися дверцами, откуда торчал разный хлам.
– Пройдем в комнату, – предложил Земцов.
Кулаков распрямился и зачастил:
– Послушайте. Я ей-богу ничего не знаю. Я с теми делами давно завязал. И вообще не в
Я нахмурилась. Земцов перевел взгляд на меня.
– Может, ты его расспросишь.
– Сергей Игнатьевич, я не собираюсь вас никуда впутывать. Насколько мне известно, Рысев отдал вам компромат на Хатонцева, – блефовала я. – И я хотела бы получить его. Как только бумаги будут у меня на руках, я сразу уеду из города, и вы больше меня никогда не увидите.
Кулаков мелко-мелко затрясся.
– Какие бумаги? Я ничего не знаю. Никаких бумаг у меня нет.
– Не может быть, – вырвалось у меня. – Мне сам Степаныч говорил, что оставил компромат вам.
– Нет его у меня, – упирался Кулаков.
Земцов наблюдал за нашей перепалкой.
– Валерия! Пройдите на кухню. Я сам с ним побеседую.
Я бросила на него быстрый взгляд. Другого выхода у меня не было.
– Ладно. Я выйду.
Я сидела в кухне и смотрела на клеенку в черно-бурых разводах. На маленькой кухоньке не развернуться. Грязная посуда свалена в раковину, а потрескавшийся кафель над плитой напоминал, что ремонта здесь давно не было.
Спустя какое-то время ко мне заглянул Андрей.
Он сел на табуретку и, опустив голову, молчал. Потом посмотрел на меня в упор и сказал:
– Похоже, ты влипла по-крупному.
– В смысле?
– Никаких бумаг нет.
– Я в это не верю.
– Доказательств-то у тебя нет, – усмехнулся он.
– Я сама с ним поговорю.
– С Кулаковым?
– Да.
– Давай-давай, – подначивал он меня.
Я по-настоящему разозлилась.
– Лучше бы сделал что-то путное, чем накидываться на меня с упреками.
Когда я вошла в комнату, Кулаков сидел, привязанный к стулу, и затравленно смотрел на меня.
– Сергей Игнатьевич! Я помню, Рысев сказал мне: он отдал компромат на Хатонцева вам. Я не могла ошибиться. Вспомните, пожалуйста, где могут храниться бумаги.
В глазах Кулакова что-то мелькнуло.
– Я правда не знаю. Но…
Я уцепилась за это «но»…
– Что? Напрягите память.
– Если только Рысев не положил этот компромат куда-то в мое отсутствие.
Я обвела глазами комнату, словно собираясь немедленно приступить к поискам.
– Здесь? У вас в квартире?
– Скорее, на даче.
Мы обменялись взглядами.
– Александр Степанович часто бывал у вас на даче?
– В последнее время – да.
– Тогда едем туда. – Я вскочила со стула. – Зачем терять драгоценное время.
Сзади меня, в дверях, вырос Земцов.
– Ну что, узнала, где хранятся бумаги? – В голосе звучала насмешка.
– Пока нет, – мне не хотелось с ним препираться. Меня взволновало сообщение, что нужные бумаги могут в скором времени оказаться в моих руках.
– Ку… Сергей Игнатьевич говорит, что бумаги могут быть на даче…
– Да, могут, – подтвердил тот.
– И в чем проблема? Садимся в машину и едем.
– Так не пойдет, – покачал головой Кулаков. – Я поеду туда один, все просмотрю и привезу их.
– Почему? Мы отправимся вместе с вами, – резко сказала я.
– Она права, – поддержал меня Земцов.
– Я не могу рисковать, появляясь с вами на улице. Где гарантия, что вас не пасут?
Мы переглянулись. В словах Кулакова была своя логика.
– Вас могут караулить около дома, в аэропорту, в подъезде, да где угодно. Зачем привлекать к себе лишнее внимание? Я не хочу ни во что впутываться. Я хочу полностью забыть прошлое. У меня давно уже другая жизнь.
Земцов нахмурился.
– Но отпуская вас… мы тоже рискуем.
– Да куда я денусь? – простонал Кулаков. – Я здесь работаю, у меня дочь и внуки. Если я обнаружу эти бумаги, то отдам их вам, и все. Я не собираюсь рисковать своей шкурой. Мне это не нужно.
Мы колебались.
– Можно тебя на минутку? – предложил мне Земцов.
Я кивнула. Мы вышли на кухню.
– У нас нет другого выхода, – зашептал Земцов. – Придется довериться ему. Похоже, он говорит правду. Он не меньше нашего заинтересован в том, чтобы компромат был доставлен по назначению. Он хочет жить спокойно и понимает, что, совершив с нами сделку, получает спокойную жизнь в обмен на бумаги. Если они у него есть.
– Так-то оно так…
Я никому не доверяла. Это было моим девизом по жизни. И попасть впросак мне не хотелось.
– Что тебя смущает? – спросил мой собеседник.
– То же, что и тебя. А потом… я не привыкла никому доверять. Здесь слишком многое поставлено на кон: моя жизнь. Почему я должна все отдать в руки Кулакова? А если, найдя эти бумаги, он все-таки удерет с ними, хотя уверяет нас в обратном?
– Ничего не поделаешь – придется рискнуть. Он прав: мы не можем привлекать к себе внимание.
– Надо сказать ему о нашем решении и условиться, как будем с ним связываться.
– Первая разумная мысль за все утро.