Телохранитель
Шрифт:
Застав Гриффина дома, она изумилась, увидев, что он работает во дворе, — ведь они платили огромные деньги ландшафтному дизайнеру, приходившему раз в неделю ухаживать за участком, так как Гриффин страдал аллергией и к тому же терпеть не мог пачкать руки. И все же он был тут, на заднем дворе, и сажал азалию, ту самую, которую хотел непременно сохранить за собой по условиям договора о разводе. Он собирался выкопать и забрать ее как раз в этом месяце, как только земля достаточно оттает, чтобы в нее легко входила лопата.
Именно эту азалию она сожгла двое суток
Охваченная новым приливом энергии, Алессандра заставила себя подняться и вышла из гаража в поисках лопаты.
— Где Эмили?
Шон поднял голову от книги, прикрывая глаза рукой, как козырьком, чтобы лучше видеть тетку в ослепительном солнечном свете. В ее словах не было смысла, потому что Эмили все время была у него на глазах — она строила замок из песка у самой воды.
Она… Где?
Исчезла!
Ее красное ведерко лежало на боку возле небольшой горки песка, но Эмили не было. Что за чудеса!
Шон встал. Сердце его заколотилось сильнее. Сегодня Тихий океан был спокоен, но, даже когда он был спокоен, его волны могли опрокинуть четырехлетнюю девочку и утащить ее, даже такую крепкую девочку, как Эм.
Мардж уже с решительным видом направилась к мужчине и женщине, устроившимся неподалеку на одеяле, и до Шона доносился ее звонкий голос: она спрашивала, куда пошла маленькая девочка. Купальный костюм Эм был ярким, веселого желтого цвета, по контрасту с которым ее темные глаза и волосы казались еще темнее. Шон оглядел волны, но не заметил ни одного яркого пятнышка. Снова приставив ладонь к глазам, он повернулся сначала в одну, потом в другую сторону и вдруг сквозь поднимающуюся от воды туманную дымку увидел ее костюм.
Крошечное желтое пятнышко — далеко-далеко, очень далеко, в северной части пляжа, ближе к Кармелу. Шон бросил книгу и во весь дух помчался туда. Сердце его бешено колотилось, в желудке вдруг забурлило. Он молил Бога, чтобы желтое пятнышко оказалось костюмом Эмили, а не брошенным детским ведерком или лопаткой. Предполагалось, что Шон должен был следить за ней, отвечать за ее безопасность; как же он мог допустить, чтобы случилось такое? А что, если она подошла слишком близко к воде? С океаном шутки плохи — волна могла сбить девочку с ног, опрокинуть… Она могла утонуть. А что, если Эм уже мертва?
Такое случалось, Шон уже знал, что так бывает. Люди умирали. Люди, которых он любил, могли уйти в город, или прогуляться по пляжу, или просто завернуть за угол и не вернуться. Но Эмили…
Шон не был уверен, что сможет жить, если Эмили умрет, и, Господи, как он посмотрит в глаза отцу?
Где-то внутри его возникла боль, но он не обращал на нее внимания и продолжал бежать, не спуская глаз с далекого желтого пятна. Оно росло: он уже мог видеть темноволосую головку, две тонкие ручки, две ножки… Это была Эмили.
Он резко остановился. Эмили сидела на корточках и рассматривала раковину. Слава Богу! Шон испытал безмерное облегчение, а потом желудок его начал судорожно сокращаться, вызвав волну тошноты… Он упал на колени, и его вырвало прямо на песок пляжа.
Мимо
Одна из девочек обернулась и посмотрела на него. Хорошенькая, с длинными рыжими волосами, собранными сзади в конский хвост, и с большими синими глазами.
— С тобой все в порядке?
Шон вытер слезы, застилавшие глаза.
— Все отлично!
Он плакал. Вообще-то могло бы быть еще хуже. Одной рукой он ощупал свои плавки, чтобы убедиться, что они не съехали и не обнажили ягодицы; при этом другой рукой закапывал в песок извергнутый туда завтрак.
— После такого бега, — сказала девочка, — тебе бы следовало пройтись медленно. Особенно в такую жару.
Господи! Он ухитрился запачкать брызгами рвоты даже свои очки, сквозь которые ему теперь приходилось смотреть на самую хорошенькую девушку на свете. Ну почему он такой неудачник! Шон снял очки и принялся вытирать стекла о плавки. В этот момент мир перед его глазами сразу стал нечетким, расплывчатым, зато так было спокойнее. Эмили казалась ему желтой кляксой, а девушка представлялась похожей на раскрашенную французскую восковую фигуру.
— Ты и правда бежал очень быстро. — Она рассмеялась, и смех ее показался ему волшебным. — Я смотрела на тебя.
Она на него смотрела?
Шон наконец надел очки. На ней был черный купальный костюм, плотно обтягивавший совершенное тело, взывавшее к тому, чтобы им любовались. Ей, вероятно, было лет шестнадцать. Должно быть, она была года на два старше его. Значит, года на два старше девочек из его восьмого класса и совсем не похожа на них. У нее были взрослые шестнадцатилетние груди. Очень, очень славные. О Боже! Шон почувствовал, что краснеет. Лицо его стало пунцовым.
— Я тоже бегунья, — сообщила она ему. — Несколько раз я чуть не лишилась своего ленча, когда было жарко, как сегодня, поэтому хорошо понимаю, что чувствуешь ты. Ты уверен, что с тобой все в порядке?
Шон открыл рот и издал какой-то писк. О Господи! Он откашлялся и предпринял новую попытку.
— Я в порядке, — ответил он, стараясь изгнать дрожь из своего голоса. — Я просто…
— Знаешь, иногда у марафонцев возникают проблемы с желудком, и тогда они вынуждены сходить с дистанции, — сообщила его новая знакомая. — А потом они продолжают бежать.
— Да ты, наверное, шутишь!
Она рассмеялась:
— Это правда. Тебе еще повезло.
Эмили заметила Шона и остановилась поодаль. Когда она увидела девушку, глаза ее округлились. Шон смущенно улыбнулся:
— Прошу прощения, что напугал твоих подружек.
— Они еще соплячки. Знаешь, тебе лучше бегать по утрам в половине восьмого или в восемь, пока не слишком жарко. Я бегаю в это время. — Рыжеволосая девушка снова улыбнулась ему. — Может быть, присмотреть за тобой? А?
Она повернулась и побежала догонять подруг. Что же случилось? Его вырвало, а самая хорошенькая девушка на пляже вздумала с ним флиртовать?