Телохранитель
Шрифт:
Окно было закрыто. Заперто. Наглухо. Франческа схватилась за ручку, попыталась распахнуть его и почувствовала, что силы покидают ее. Взор стала затягивать черная пелена, ноги подкосились, она медленно осела на колени, привалившись к стене и схватившись за подоконник обеими руками.
Франческа прижалась щекой к подоконнику и закрыла глаза. Ее охватила такая слабость, что она медленно сползла на ковер.
Дышать становилось все труднее, пыль забивала ноздри, в горле першило. Франческа прижалась к ковру, всхлипывая от боли, поползла к двери, слыша свое собственное судорожное дыхание. Наконец она из последних сил дотянулась до ручки двери и попыталась открыть ее.
Дверь была заперта.
— Курт, — прошептала она, охваченная отчаянием.
Она должна была выбраться из запертой комнаты, раз уж он не пришел за ней.
Темнота снова окутала ее.
Снова придя в сознание, Франческа ощутила прежде всего боль. Все тело ныло, словно она сражалась с этой лишенной всякого воздуха комнатой, и она поползла обратно к подоконнику, стараясь снова добраться до окна, успев забыть, что уже пыталась сделать до этого.
В комнате сгущались сумерки. Солнце опускалось за деревья, растущие вдоль береговой линии поместья.
Навалившись на туалетный столик, Франческа протянула руку, не обращая внимания на падающие хрустальные флаконы, и, схватив одну из стоящих там фотографий в тяжелых золотых рамках, принялась стучать ею в оконное стекло. В рамке оказалась фотография прекрасной светловолосой женщины.
— Ну хоть кто-нибудь, помогите мне, — глухо простонала она.
Подняв над головой золотую рамку, она с размаху ударила ею по окну и услышала звон стекла. Ударила снова, золотая рамка вырвалась у нее из рук и упала сквозь разбитое стекло наружу. В это мгновение тонкая струйка прохладного воздуха овеяла распухшее лицо и губы Франчески. Ей пришлось обеими руками ухватиться за подоконник, чтобы не упасть от нового приступа головокружения.
Вскоре под действием невыразимо чудесной прохлады, пришедшей с моря, взор ее прояснился, и сначала она ясно различила верхушки пальм, потом чистую синеву вечернего неба. Краем глаза Франческа заметила, что суда на воде изменили свое местоположение. «Фрейя» снялась со швартовов и теперь, напоминая привидение или пьяного, медленно дрейфовала в открытое море.
Зрение так часто в последнее время подводило ее, что Франческе показалось, что это только игра ее воображения. Но когда она вгляделась пристальнее, то увидела, что «Фрейя» постепенно набирает скорость. Кто-то, находящийся на борту, поставил носовой кливер, который медленно наполнился легким ветром. Хотя яхта и выглядела покинутой экипажем, это впечатление было обманчивым.
Франческа обеими руками ухватилась за подоконник и подтянулась повыше. Еще одно усилие, и она сможет позвать людей на помощь. Снова навалилась дурнота, голова закружилась, она с трудом удержалась на ногах. Теперь «Фрейя» была уже в ста метрах от старого волнолома.
«Если запустить двигатели, то яхта неизбежно наткнется на него и пробьет борт», — подумала Франческа. Именно в этот момент яхта плавно развернулась и двинулась в сторону открытого моря.
Но почему он ушел на «Фрейе» без нее? Неужели она обречена на смерть в этой заброшенной комнате?
Франческа привалилась головой к оконному переплету, тупо перебирая в голове множество вопросов и не находя ответа ни на один из них. Она чувствовала себя чересчур больной и слишком усталой, чтобы размышлять над ними.
Два быстроходных военных катера появились из-за северной оконечности Палм-Бич. Все внимание Франчески было приковано к исчезающему в сумерках силуэту «Фрейи», и она не замечала эти суда до тех пор, пока они не приблизились. Ноги Франчески отказывались держать ее, она схватилась за оконную раму, чтобы не упасть. Ей казалось, что она видит страшный сон! Опускающееся за горизонт солнце оставило на воде золотую дорожку, которая пробуждала в памяти смутные воспоминания. Где же она видела судно, уходящее под парусами в ночь?
Катера береговой охраны шли «Фрейе» наперерез. Двигатели яхты работали на полных оборотах, унося ее в открытое море навстречу свободе, она явно старалась оторваться от катеров, не зажигая ходовых огней, надеясь раствориться во тьме наступающей ночи.
В бессильной ярости Франческа до боли сжала пальцы. Быстроходные катера на глазах сокращали расстояние. Теперь «Фрейя» уже не могла оторваться от них и растаять в открытом море. Было что-то обреченное в судах, разыгрывающих жестокую драму на арене подсвеченного заходящим солнцем моря под сводом темно-сапфирового неба.
Франческа на несколько секунд прикрыла глаза. Она знала, что Курт Бергстром находился на борту «Фрейи» — никто, кроме него, не смог бы так искусно выйти из бухты, выиграть несколько первых минут за счет бесшумности хода под парусами и сгущающихся сумерек. В душном безмолвии своей темницы она вспомнила странное выражение во взгляде, ласкающем ее, и слова, произнесенные в тот момент, когда он поднял фату и сверху вниз посмотрел ей в лицо: «Я буду стараться измениться ради тебя, но ты должна любить меня. И если что-нибудь случится со мной, пожалуйста, прости меня».
Каким-то сверхъестественным чувством Франческа поняла, что сейчас должно произойти ужасное.
— Нет! — вырвался хриплый крик из ее пересохшего горла.
«Фрейя» изменила курс — она уже не неслась в открытое море, а описывала широкие круги, словно у штурвала никого не было. Пограничные катера отрезали ей выход в море.
Франческа, похолодев от страха, прижалась к окну, чтобы видеть происходящее. От этого ее движения вылетело и разбилось о камни еще одно стекло, но никто не услышал этого. «Боже, не дай этому случиться!» — молила она.
Перед ее внутренним взором совершенно отчетливо предстала картина, висящая в домике Курта Бергстрома. Запертая в стенах «Дома Чарльза», она не могла дотянуться до своего викинга или позвать его, умолить его остановиться! Так вот что всегда с обреченностью просвечивало во взоре его голубых глаз, в которые ей теперь уж не суждено больше взглянуть.
Яркий огненный цветок вспыхнул на корме «Фрейи» и пышно расцвел под порывом ветра. Тут же вереница красных и оранжевых вспышек пробежала от кормы к баку, словно кто-то плеснул и поджег струю бензина. Языки пламени взвились до верхушек мачт «Фрейи». И внезапно вся яхта исчезла в ослепляющей вспышке оранжево-желтого пламени — огонь добрался до топливных цистерн.