Телохранитель
Шрифт:
Дым немного рассеялся. В комнате творилось черт знает что. На потолке и в полу красовались приличные дыры. Со стула, где сидела Саша, свисал труп одного из похитителей. Макушку у него снесло напрочь, но улыбка осталась. Или это была гримаса? Кто его разберет.
Я глянул вниз через дыру в полу. Пусто, только куски бетона да Сашин берет. Похитители ушли.
Так глупо я себя еще никогда не чувствовал. И часа не прошло, как клиентка поступила под мою защиту, а ее уже похитили, да к тому же из моей собственной квартиры! Меня выставили круглым идиотом. Да, событие не для анкеты.
В ушах еще звенело, когда послышалось блеяние сирены. Зебы. Они будут задавать вопросы, много вопросов, которые отнимут кучу времени. А мне нельзя терять ни минуты, если я хочу отыскать свою клиентку и доставить ее на Европу.
Я распахнул стенной шкаф, выхватил спортивную сумку и вытряхнул на пол голубые трусы и серую футболку. Вместо них я запихнул смену одежды и запасные обоймы к 38-му.
Перебросить сумку через дыру в потолке, подтянуться на руках на неровном крае бетона и вползти на пол — что могло быть проще?
Встав, я увидел привязанную к стулу пожилую женщину. Веревки обвивали ее, как в мультфильмах, рот был заклеен липкой лентой, а глаза набухли от слез.
Я приветливо кивнул, подобрал сумку и пошел к двери. Она открылась легко, и людской поток поглотил меня. Контракт есть контракт. Либо я найду Сашу, либо погибну.
3
«Платим наличными за подержанные части тела».
Около получаса понадобилось зебам на то, чтобы вызвать труповозку, задать соседям дурацкие вопросы и обшарить мою квартиру. Затем, убедившись, что брать у меня нечего, они оставили микроробота присматривать за помещением, а сами отправились в ближайшую пончиковую.
Будь я нештатным из зажиточных или добропорядочным пожизненным, они бы вели себя иначе. А все потому, что зебы работают на «Пубкор», а эта компания большую часть своих денег получает за то, что обеспечивает безопасность другим корпорациям. Вот и скажи, о ком бы ты стал беспокоиться: о людях, которые приносят тебе миллионы каждый год, или о немытой орде, которая платит по шесть баксов в месяц? Правильно. Я тоже.
Итак, оставив дверь дамы открытой, чтобы кто-нибудь обнаружил ее бедственное положение, я влился в толпу на 37-м уровне. Мне не так-то просто смешаться с толпой, но я постарался. Чтобы влиться в огромное братство, недостаточно одной внешности, нужна еще и правильная походка. А чтобы научиться правильной походке, нужно пожить так, как живут нештатные — еле-еле сводя концы с концами.
Так было не всегда. Я слышал, было время, когда компании предлагали своим работникам условия, равносильные пожизненному найму. Но этой практике пришел конец где-то в начале века, когда рухнуло последнее коммунистическое правительство и капитализм окончательно победил.
В самом деле, зачем оплачивать служащим то время, когда они не нужны? Да еще при том, что население растет, а автоматизация постоянно сокращает число рабочих мест. Вот так почти все и закончили нештатными: когда нужны компаниям — работают, когда не нужны — ждут.
В общем, я опустил плечи и зашаркал ногами, подражая походке человека, изголодавшегося по работе. И шел в толпе, не глядя на встречных, — такой же, как все. Одинаковость — вот ключ. Люди, которые ведут себя как-то иначе, выделяются из толпы, и их легко запомнить.
Чем глубже ты спускаешься под землю, тем хуже условия. Комплекс, в котором живу я, включает в общей сложности пятьдесят подземных уровней, так что 37-й — не самый лучший. А на что похожи 45-й или 50-й, одному богу известно. Я там никогда не был. Корпы, управляющие комплексом, экономят деньги на всем. Каждая вторая лампа не горит. Старый водопровод, установленный в незапамятные времена, то и дело лопается, и возникают неожиданные водопады, стекающие по стенам или льющиеся с потолка через разбитые кафельные плитки. Забытый дополнительный кабель так и висит над головой. И повсюду громоздятся кучи мусора — использованные шприцы и презервативы, коробки из-под еды, банки, грязная одежда и многое другое, о чем и говорить противно. Роботы-уборщики приходят каждую ночь, но на следующий день к полудню мусорные горы вырастают снова.
А человеческие отбросы! Чем они лучше? Наркоманы без сознания валяются в грязи. Нищие, продавшие руки, ноги, глаза и бог знает что еще, и искушенные не по годам уличные дети торгуют, воруют и мошенничают, чтобы прожить еще один день. Не хочется говорить, но Земля — унитаз, готовый спустить воду.
Но, кажется, я отвлекся.
Моей первой остановкой стала коридорная гостиница, где за пять баксов в сутки я снял спальные апартаменты размером семь на четыре фута. Протиснувшись внутрь и убедившись, что там достаточно чисто, я закрыл дверь. Номер ничем не отличался от других: исписанные стены, матрас с залатанным одеялом и подержанный телевизор.
Чтобы разобрать пистолет, протереть его, поставить новый ствол и заменить ударник, у меня ушло десять минут. Если надо, я сделаю это с закрытыми глазами. Замена — не универсальное средство на все случаи жизни, но она поможет ослабить доводы зебов, если они завели дело, что, впрочем, маловероятно. Похитители не пользуются всеобщей любовью, и полиция палец о палец не ударит, если какой-нибудь пожизненный не будет ее подгонять. Однако зебы, дай им только повод, с превеликим удовольствием отобрали бы у меня лицензию на ношение оружия. Так зачем искушать судьбу?
Да, я могу вернуться и заявить, что стрелял в целях самозащиты, но это займет день, а то и два, и уменьшит шансы отыскать девочку.
Оставив сумку в номере, я бросил улики в приемник вторичной переработки и направился к эскалаторам. Людской водоворот закружился вокруг, а рекламная стена, оснащенная плоским экраном с направленным звуком, попыталась втянуть меня в разговор. У электронного уличного торговца было биовылепленное лицо и черные, зачесанные назад волосы. Его горящие задором глаза повсюду следовали за мной.