Телохранитель
Шрифт:
За следующие полчаса Рэю пришлось десятки раз стиснуть зубы, потому что было действительно больно. Не просто больно — а очень больно.
Для начала врач принес тазик с горячей маслянистой жидкостью, велел положить руку туда; когда она основательно распарилась, вытер ее и снова жесткими пальцами начал давить и разминать шрам. А потом велел Рэю сжимать ее в кулак — как можно крепче. Вот тут-то самая боль и началась!
Как Рэй ни старался, кулака не получалось — рука сжималась едва ли до половины, да и то от боли и ощущения собственной беспомощности на глазах выступали слезы. Он готов уже был взвыть: «Не могу больше!», когда врач кивнул:
— Хватит пока. Погрей еще немного руку в тазу, и дальше пойдем.
Следующие упражнения — катать ладонью по столу мяч и крутить прикрепленную к стенке круглую скользкую ручку — дались уже проще. Или, может, рука понемногу привыкла, притерпелась.
— Ну, все, — сказал наконец врач. — Ты молодцом держался. Следующий раз в четверг.
Едва Рэй вышел из кабинета, Ри налетела, чуть не сшибла с ног. Обхватила обеими руками, вскинула голову, сияя до ушей и засматривая в глаза — так, будто он не из соседней комнаты, а с Северного полюса вернулся.
Нет, будь она его сестренкой, он никогда не стал бы обзывать ее «занозой в заднице»…
— Врач сказал, что в следующий раз в четверг, сэр, — отрапортовал Рэй Джейстону.
— Рэйки, Рэйки, а знаешь чего! — нетерпеливо заверещала Ри.
— Чего?
— Мы сейчас пойдем мороженое есть! Тут, внизу, в кафе! И мне купят два шарика — лимонное и шоколадное!
За то время, что они шли до кафе, она успела перехотеть с лимонного на земляничное, войдя же, ткнула пальцем в витрину:
— Хочу вон то, синенькое! И желтенькое… нет, лучше с изюмом шоколадное!
— Рэй, а тебе какое? — обернулся Джейстон.
Лотков с мороженым в витрине стояло, наверное, штук двадцать — глаза разбегались, и хотелось попробовать из всех: и малинового, и шоколадного, и с орехами, и зеленого (интересно, из чего его делают?), и…
— Не знаю… может быть, с орехами, сэр? И персиковое…
— Возьми земляничное! — Ри подсунулась ему под руку, точнее, под костыль — Рэй пошатнулся и еле удержал равновесие.
— Ребятки, пойдите сядьте пока, — сказала мисс Лоскинз, — мы сейчас все принесем.
— Давай руку! — велел Рэй. Ри послушно подсунула ладошку, он прихватил ее указательным пальцем правой руки — остальными приходилось держать костыль — и повел на возвышение, где стояли стояли круглые стеклянные столики и металлические стулья.
Свободных столиков было много, он свернул к первому попавшемуся.
— Я хочу к окну! — запротестовала Ри.
Выбранный ею столик был действительно у окна; пока Рэй пристраивал костыли, цепляя их за спинку стула, она влезла на свой стул и огляделась. За соседним столиком сидела семья: мужчина, женщина и девочка лет семи со светлыми кудряшками. Заметив ее, Ри показала ей язык.
Та в ответ скорчила такую рожу, что Рэй едва не хихикнул: большущие уши из приставленных к голове ладоней, выпученные глаза и язык, болтающийся вверх-вниз в растянутом, как у жабы, рту. Ри немедленно тоже выпучила глаза и скривилась, будто у нее все зубы болят. Пришлось ее одернуть:
— Веди себя прилично!
— А зачем?! — она отмахнулась и скривилась еще противнее.
Пока Рэй искал, что сказать в ответ, белобрысая девчонка за соседним столиком, сделав вид, будто соседи ее больше не интересуют, взяла ярко-алую лаковую сумочку на ремешке, висящую у нее через плечо, раскрыла ее, пошарила там и снова закрыла, громко щелкнув блестящим замком: вот какая у нее шикарная вещь! Как у взрослой!
Ри, ни секунды не колеблясь, соскочила со стула и подбежала к Рэю. Схватила его под руку — подбородочек был задран, взгляд, устремленный на соперницу, весьма красноречив: «Зато у меня вот кто есть!»
Неизвестно, чем бы закончилось это противостояние, но тут мать девочки встала, сказала: «Эйби, не кривляйся! Пошли!» — и вся семья двинулась к выходу.
Подоспел Джейстон, принес стаканчики и запотевший кувшин с чем-то красным. Улыбнулся:
— Заждались, ребятки? Сейчас уже будет мороженое!
И Рэю вдруг отчаянно, до боли захотелось, чтобы они тоже были не просто так, а семьей: он сам, и Джейстон, и Ри. Чтобы Ри была его сестренкой, а Джейстон — отцом. А мисс Лоскинз… ладно уж, пусть Джейстон на ней женится: она хорошенькая и не вредная. И улыбается так, что смотреть приятно…
Тут же осадил себя: «Не думай об этом, не мечтай! Потому что все это вранье и никакая они не семья!»
Мисс Лоскинз начала выставлять с подноса на стол вазочки с мороженым, сказала:
— Рэй, я не знала, как ты любишь, и твое мороженое посыпала орешками с какао.
«И она здесь только потому, что сенатор попросил, а взаправду ей до меня никакого дела нет!» — стиснув зубы, повторил себе Рэй.
— Спасибо, мэм! — ответил он вслух.
— Почему ему больше?! — громко возмутилась Ри.
Только теперь Рэй заметил, что перед ним стоит такая же порция мороженого, как у взрослых — целых четыре разноцветных шарика.
— Потому что он тебя в два раза старше, — объяснила мисс Лоскинз.
— А я тоже хочу зелененькое, как у него!
Рэй молча отломил ложечкой четверть зеленого шарика и переложил к ней в вазочку. Поймал взгляд Джейстона — показалось, что тот догадывается, о чем он думает, и смотрит с сочувствием.
На обратном пути Ри не захотела сидеть напротив — дергала и теребила Рэя, пока он не пустил ее к своему окну. Ладно, пусть, ему и через ее голову все видно…
— А давай кто больше женщин в красном платье заметит! — на ходу придумала она. — Вон, смотри — раз, два… я уже двух вижу.
— Вон еще одна, — нехотя отозвался он, — из магазина вышла.
— Нет, эта не считается. У нее только юбка красная, а не платье!
Едва машина свернула на набережную, как Рэй увидел яхту. Большая, с золотистым корпусом и белыми парусами, она медленно скользила вдоль берега, будто плыла по воздуху; сновавшие тут и там виндсерферы казались по сравнению с ней совсем крошечными.