Телохранитель
Шрифт:
— Ри!..
Она качнулась вперед и рухнула на него, так что он еле успел поддержать, и задышала глубоко, дрожа всем телом — молча, все молча.
— Ну вот, я уже пришел, теперь все будет хорошо, ладно? — сказал он. Обнял, сначала несмело, а потом все сильнее, чтобы увериться, что это действительно она — здесь, с ним, в его руках. — Все, пойдем, сейчас поедем домой.
Ри молчала и дрожала, потом вдруг сказала, громко и сипло:
— Рэйки…
— Да… Да, я тут, с тобой. — Наклонил голову и поцеловал ее в макушку,
— Рэйки, — повторила она. Подняла голову, глаза глянули прямо в душу. — Рэйки — действительно, это ты?
— Да.
Снова поцеловал ее, на этот раз в висок, не желая ни за что на свете выпускать из объятий. Но выпустить пришлось — нужно было побыстрее убираться отсюда: двое в гостиной могли освободиться, кто знает, что им тогда придет в голову.
Оглянулся на Сантуццу — та по-прежнему лежала скорчившись у стены.
— Ты сможешь идти?
— Да… — Ри неловко переступила с ноги с на ногу. — Да, смогу.
Только теперь Рэй заметил, что она без туфель, в одних чулках. Он охотно отнес бы ее до машины на руках, чтобы она не касалась больше ничего в этом скверном доме, но лестница была для этого слишком узкой. Кроме того, нельзя было занимать обе руки — неизвестно еще, что могло ждать их наверху. На всякий случай он переложил пистолет поближе, в карман.
— Ну что — пойдем? — Обхватил ее за талию и повел, прижимая к себе, обнимая и поддерживая. Она цеплялась за него обеими руками.
На кухне никого не было, в коридоре тоже. Проходя мимо двери гостиной, Рэй прислушался — ни звука, ни шороха.
Они были уже на середине коридора, когда Ри вдруг оторвалась от него и пошла сама, все быстрее и быстрее, к видневшейся впереди приоткрытой входной двери. Рэй последовал за ней.
Она вышла на крыльцо, спустилась и пошла вперед, туда, где росли несколько корявых старых яблонь. Прошла всего шагов десять, как вдруг ноги ее подкосилась — Рэй еле успел ее подхватить и медленно опустил на усыпанную облетевшими лепестками траву.
Только теперь он увидел, что она плачет. Молча, не всхлипывая — просто по лицу текут слезы.
Встал рядом на колени.
— Небо… — сказала Ри. — Я уже не думала, что увижу его. Там было темно совсем. Я звала, звала… Рэйки…
— Я здесь…
— У тебя кровь… — Потянула руку к его лицу и бессильно уронила ее.
— Да. Ничего. — Рэй улыбнулся одной стороной рта, второй шевелить было больно из-за разодранной щеки. — Это ничего.
— Рэйки… я там думала о тебе…
Он взглянул на залитое слезами и потеками штукатурки, самое прекрасное на свете лицо и сказал — зачем-то шепотом:
— Сдаюсь… если хочешь знать — я тоже тебя люблю. — Кивнул, чтобы окончательно ее уверить. — Слышишь?
— Слышу. — Она тоже кивнула. — Я знаю… и всегда знала… ты просто дурака зачем-то валял. — Всхлипнула и закрыла глаза. — Голова кружится…
Он мельком подумал,
Вспомнил, вынул из кармана и отбросил подальше пистолет.
Вой оборвался внезапно, совсем близко, чуть ли не под ухом. Шумно что-то выкрикивая, набежали полицейские. Их было много — очень много. Рэй даже не очень удивился, когда его с силой потянули назад и на запястьях защелкнулись холодные браслеты наручников.
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
ГЛАВА ПЕРВАЯ
— …С ситуациями, подобными вашей, он уже сталкивался и, думаю, будет вам сейчас полезен, — сказал человек на другом конце провода.
— Да, я понимаю, — ответил Рамсфорд и после обмена прощальными любезностями опустил трубку на рычаг — осторожно, словно это была готовая укусить змея.
Разговор с помощником госсекретаря Стенли Кохрейном длился почти час.
Это был уже второй разговор, первый состоялся через несколько часов после освобождения Мэрион, когда она еще лежала без сознания в больнице под капельницей, сам же Рамсфорд, сидя в комнате ожидания, напряженно ждал, когда она очнется. Когда-то доктор Такада предупредила его, что сильный стресс может вызвать у Мэрион рецидив реактивного психоза. Разумеется, это было очень давно, но… он видел бетонный гроб, в котором держали ее похитители — даже здоровый мужчина, пробыв там несколько часов, мог сломаться, а тут — хрупкая, нежная девочка…
И как раз в это время ему и позвонил Кохрейн — на сотовый телефон, номер которого знали всего несколько человек. Выражал сочувствие, расспрашивал о состоянии Мэрион, сказал, что они с женой молятся о том, чтобы, как он выразился, «наша девочка» быстрее поправилась. Рамсфорд отвечал, благодарил; прерывать разговор было неудобно, и он слушал, не особо вдумываясь — все мысли были там, в палате, и главная из них: «Заговорит ли она, когда придет в себя?!»
О Рэе он в тот момент тоже не думал; знал, что его увезли в полицию, но был уверен, что его хотят лишь расспросить о подробностях происшедшего и вот-вот отпустят.
Очнулась Мэрион в полдень — совсем ненадолго, всего на пару минут. Попросила пить, сделала несколько жадных больших глотков из поднесенного сиделкой поильничка и, едва уронив голову на подушку, снова отключилась.
Узнав об этом, Рамсфорд возблагодарил Бога и поехал в резиденцию — отсыпаться.
Поздно вечером позвонила сиделка, доложила, что мисс Рамсфорд недавно пришла в себя. Поужинала — съела омлет и фруктовый йогурт, спрашивала, во сколько начинают пускать посетителей, а сейчас спит — не без сознания, а именно спит.