Телохранительница его темнейшества
Шрифт:
«Садись, пять», – похвалила я себя. И таки села в уютное кресло. Не стоять же, как провинившаяся девочка, перед этим… папашей.
– Отличная память. Не зря темные взяли тебя сразу на третий курс, – без тени усмешки сказал светлый. – Но хроники пишутся не богами, а людьми, и они не всеведущи. К примеру, разве летописи говорят поименно о «тенях» Темного Трона? Нет. Их имена неизвестны. И о тайных советниках сил Света – ни слова, на то они и тайные. У императора Каролена был друг, такой же юный маг. Оруженосец. Во время мятежа он выжил.
– То есть ты и был тем магом-оруженосцем? А почему ты говоришь о себе в третьем лице? – спросила
– Привык. Все это – в прошлой жизни. Я бежал из империи, несколько раз менял имя и внешность, затем вернулся, поступил в Академию Света и стал магистром. Был замечен новым императором, но не узнан. Я принял пост тайного советника при нем… при убийце моего друга. И продолжил начатое. Пережил два века войн и мятежей… История не раз повторялась, и теперь у меня коллекция дипломов всех наших факультетов. Покажу потом. Гнев Лойт пал на меня, как на единственного уцелевшего виновника ее поражения. Моя внешность, какой бы ни была за столетия, а была она очень разной, не могла обмануть богиню.
Если это правда, то у Алиана была бурная молодость, аж завидно. Но правда ли?
Моя скептическая ухмылка не укрылась от мага, и он сердито прищурился:
– Что тут смешного?
– Как жрица, скажу тебе, что даже гонений на сельо и разрушения храмов мало, чтобы так прогневить богиню. Любовь терпелива. А божественная любовь – божественно терпелива. Почти бесконечно. Темные тоже изгнали Лойт, но их она не наказала бездетностью. И уж тем паче не наказывает приемных детей в третьем поколении. Дети не в ответе за деяния отцов, тем более не родных.
– Резонное рассуждение, – кивнул он. – Что ж… Признаю, я не был божественно терпелив. Напротив, излишне жесток. Мятеж, свергнувший Каролена, тоже не просто так вспыхнул, одних интриг тут было бы недостаточно. Тебе что-нибудь говорит имя Эрик Тар?
– А как же. Был у вас, светлых, такой урод. Наш злейший враг. Инквизитор. Охотник на сельо, ведьм и колдунов. В наших храмах до сих пор стоят стелы в память о его жертвах.
– Это я.
Как удар под дых. Я задохнулась и окаменела. Алиан пристально следил за реакцией.
– Эрик Тар – моя лучшая маска. Костры в тот век горели по малейшему подозрению. Я не щадил никого. Ни женщин, ни стариков, ни детей. И не всегда степень их вины соответствовала каре.
– Наслышана, – в горле встал комок. – Ты их заживо жег целыми деревнями, как чумных. За что?
Он прикрыл веки, вспоминая давние события, а лицо ожесточилось.
– Как чумных, ты права. Они такими и были, только болезнь их сидела внутри, а не снаружи. Мы назвали ее «серая хмарь». Я не буду оправдываться даже перед тобой. Сейчас я поступил бы точно так же.
Помолчали. Память услужливо листала страницы хроник. Имя Эрика Тара было на первом месте среди проклятых и жрицами Лойт, и самой богиней. Даже демонов переплюнул. Какой ужас. И этот жестокий тип, сотни лет назад утопивший империю в крови невинных и виноватых, – мой отец? Пожалуй, мама, ты права, что не позволила нам встретиться раньше.
– Объясни мне. Ты настолько жесток?
– Думай, что хочешь, – устало обронил маг. – Тебе не представить, что тогда творилось. Ты живешь сейчас, спустя сотни лет после тех событий, а этот мир уже другой, куда более безопасный и спокойный. Моими стараниями.
Какая гордыня.
Он все-таки не выдержал осуждающего взгляда.
– Аэлика, историю каждая сторона подает в самом выгодном для себя свете. Нет в мире абсолютной
– Поздравляю.
Его передернуло от моего брезгливого сухого тона.
– Не с чем. Официально Эрик давно мертв. Если бы мы были мягче, здесь была бы пустыня. В те годы наша империя едва не погибла. Лойт второе столетие была в темной ипостаси. Из Серых Холмов во все стороны полезла мерзейшая нечисть и захлестнула нас. Одна хисса могла выжрать целую провинцию. Одна ведьма – соблазнить и заразить «серой хмарью» легион. Люди впадали в безумство, становились людоедами, разлагались заживо и несли эту заразу дальше. Темный Трон тоже не дремал. Их адепты уже не прятались, они появились везде, и даже паладины Света переходили на сторону Тьмы. Надеялись, что она защитит, раз уж их собственный правитель, молодой владыка Света, не в состоянии. Все это можно было только выжечь. Разом. И я… мы с императором Кароленом стали палачами. Иначе заразу было не одолеть.
В горле у меня пересохло. Что-то долго предатель Айрес ходит за водичкой…
– То есть опять Лойт и сельо виноваты?
– Косвенно. Что-то случилось на вашей земле. Ты должна знать, что и у вас тогда начался хаос. Эпидемии, мор и нашествия нежити. Набеги морских орд, гибель семей сельо и массовое появление хисс. «Затмение Лойт» – так у вас называется та эпоха бедствий.
– И вы воспользовались нашей слабостью, чтобы разрушить наши храмы.
Он не ответил. Опять похоронно помолчали. Хороша встреча, сказать друг другу уже нечего. Где же этот проклятый Айрес? Мне тут неуютно наедине с таким отцом. Мама, ты не того мужчину выбрала мне в папы! Впрочем, был ли у нее выбор?
– Поужинаешь со мной? – вдруг спросил маг.
– Нет, – еще не хватало затянуть вынужденный визит. Да и не буду я делить трапезу с палачом! И тут меня осенило. Эрик Тар выглядел на миниатюрах совсем другим – рыжим горбуном с омерзительно обвисшим носом. – А у тебя сейчас не истинный облик?
Я сделала вид, что закашлялась, и дотронулась кончиками пальцев до невидимого селениса, открывающего иллюзии. В отличие от Дьяра, когда он прикидывался Иреком, и от Сатарфа в облике старца, черты лица и фигура Алиана выглядели совершенно нормально, не «поплыли». Только прямо в лицо ему почему-то невозможно было смотреть. Камень внезапно начал стремительно нагреваться, и я отдернула руку, испугавшись, что сейчас он взорвется огненной кометой.
«Магия селениса не выдержала противостоящей ему магии?» – охнула я про себя.
– Истинный, за исключением одной мелкой детали, – с легкой хитрецой ответил архимаг.
– Носа? – ляпнула я.
Алиан рассмеялся. Смех у него пугающий до мурашек, потому что глаза оставались безучастными, словно в глазницы были вставлены блестящие, равнодушные ко всему миру драгоценные камни. Или я это себе придумываю, помня скупые хроники об ужасном Эрике Таре?
– Нос у меня тот, с каким я уродился. Маской был Эрик и многие другие. Но теперь уже мне незачем прятаться. Бояться мне некого. Кто помнит об оруженосце одного коронованного мальчишки? Никто. Но лет до двухсот приходилось скрываться по самым разным поводам. Потом надоело, и я остепенился во всех смыслах. Поседел вот, пока коллекционировал дипломы и должности, вплоть до ректорской.