Темная игра смерти

Симмонс Дэн

– Замечательно! – воскликнул Барент. – Герр Борден, как я понимаю, вы собираетесь воспользоваться двумя своими фигурами?

– Да, – подтвердил Вилли. – Моя старая пешка принесет мне удачу.

– Итак, вернемся к тридцать шестому ходу? Старик кивнул.

– Предыдущим ходом я взял вашего слона, – напомнил он. – Вы передвинули короля к центру.

– Ах, как прозрачна моя стратегия для такого блестящего гроссмейстера! – притворно вздохнул Барент.

– Вы правы. – Вилли горделиво кивнул. – Ну что ж, начнем.

Когда самолет вырвался из грозовых туч где-то к востоку от острова Сапело, Натали вздохнула с облегчением. Штормовой ветер продолжал

крутить «сессну», океан внизу по-прежнему вскипал белыми барашками волн, но подъемы и провалы стали более плавными.

– Осталось минут сорок пять. – Микс вытер рукой мокрое лицо. – Из-за встречного ветра время полета увеличилось почти на полчаса.

– Ты действительно считаешь, что они дадут нам приземлиться? – наклонившись к Натали, тихо спросил Джексон.

Девушка прижалась щекой к иллюминатору:

– Если старуха сделает то, что обещала, возможно, и дадут.

У Джексона вырвался смешок:

– А ты полагаешь, она сделает?

– Не знаю. Главное – вытащить оттуда Сола. По-моему, мы сделали все возможное, чтобы убедить Мелани: действовать по плану – в ее же интересах.

– Да, но ведь она сумасшедшая, – возразил Джексон. – А сумасшедшие не всегда действуют в собственных интересах.

Натали улыбнулась:

– Думаю, это отчасти объясняет, почему мы здесь находимся.

Джексон ласково тронул ее за плечо:

– А ты подумала, что будешь делать, если они убьют Сола?

Натали вздрогнула и стиснула зубы.

– Мы заберем его тело… А потом я вернусь и убью эту тварь в Чарлстоне.

Джексон вздохнул, откинулся на спинку сиденья, и уже через минуту послышалось его сонное дыхание. Натали смотрела на океан, пока не стало больно глазам, потом повернулась к пилоту. На лице Микса застыло странное выражение. Встретившись с ней взглядом, он поправил свою кепку и вновь занялся приборами.

Раненый, истекающий кровью, с трудом держась на ногах и усилием воли сохраняя уплывающее сознание, Сол был несказанно рад, что очутился здесь. Он неотрывно смотрел на оберста. После сорока лет поисков он, Соломон Ласки, наконец оказался в одном помещении с Вильгельмом фон Борхертом.

Положение было не из лучших. Сол разыграл все как по нотам, он даже позволил Лугару справиться с собой, хотя реально имел возможность вовремя добраться до оружия, позволил лишь потому, что лелеял слабую надежду встретиться с оберстом. Именно этот сценарий он обсуждал с Натали несколько месяцев назад, когда они пили кофе в благоухавших апельсинами израильских сумерках, но обстоятельства сложились иначе. Он мог оказать сопротивление нацистскому убийце только в том случае, если тот попробует воздействовать на его психику. Сейчас же здесь присутствовали все мутанты – Барент, Саттер, некто по имени Кеплер, даже Хэрод и суррогатка Мелани Фуллер, и Сол опасался, что кто-нибудь из них завладеет его сознанием, лишив единственной возможности удивить оберста. К тому же в сценарии, который он рисовал Натали, встреча со стариком всегда происходила один на один, и Сол оказывался физически сильнее. Теперь же он прилагал все усилия для того, чтобы только не упасть, его кровоточащая левая рука безвольно повисла, под лопаткой засела пуля, оберст же выглядел бодрым и отдохнувшим в окружении по меньшей мере двух идеально обработанных пешек и еще полдюжины охранников, которых он мог призвать одним усилием воли. К тому же Сол не сомневался, что люди Барента не дадут ему сделать и трех шагов.

И тем не менее он был счастлив. Не было на свете такого места, где бы он хотел оказаться больше, чем здесь. Сол тряхнул головой, чтобы сосредоточиться на происходящем. Барент и оберст занимались расстановкой одушевленных фигур. Второй раз в

течение этой бесконечной ночи у Сола начались галлюцинации. Все поплыло у него перед глазами, будто отражаясь в покрытой рябью водной глади, и он отчетливо увидел лес и камни польской крепости, где солдаты зондеркоманды в серых униформах развлекались под вековыми шпалерами, а в кресле сидел старик с генеральскими погонами, похожий на высохшую куколку какого-то насекомого. Тени, отбрасываемые факелами, плясали по камням и изразцам, падая на бритые головы тридцати двух еврейских заключенных, безвольно стоявших между двумя немецкими офицерами. Юный оберст убрал со лба прядь белокурых волос, оперся локтем о колено и улыбнулся Солу.

– Добро пожаловать, юде, – произнес он.

– Начнем, – скомандовал Барент. – Джозеф, встаньте на третью клетку королевского слона.

Кеплер отшатнулся с выражением ужаса на лице.

– Вы, наверное, шутите? – Он попятился, налетел на стол и опрокинул стоявшие на нем фужеры.

– Отнюдь, – ответил Барент. – И поскорей, пожалуйста, Джозеф. Мы с герром Борденом хотим уладить все прежде, чем станет слишком поздно.

– Пошли вы к черту! – заорал Кеплер и с такой силой сжал кулаки, что у него на шее выступили жилы. – Я не позволю использовать себя, как какого-нибудь долбаного суррогата, пока вы там… – Голос его оборвался, словно иголка проигрывателя съехала с испорченной пластинки. Он еще секунду шевелил губами, но не мог издать ни единого звука. Лицо его побагровело, затем сделалось синим, и он рухнул на пол. Руки изогнулись назад, словно их зверски заломил кто-то невидимый, щиколотки прижались друг к другу, будто связанные, и он задергался, как в припадке, скачками продвигаясь вперед. При каждом рывке его грудь и подбородок с размаху ударялись об пол. Таким образом Джозеф Кеплер, оставляя на белых квадратах кровавые следы от разбитого подбородка, проделал весь путь до указанной позиции. Наконец Барент ослабил контроль, и по телу Кеплера пробежала судорога облегчения.

– Встаньте, пожалуйста, Джозеф, – тихо произнес он. – Мы хотим начать игру.

Кеплер в ужасе посмотрел на миллионера и, не говоря ни слова, встал. Его дорогие итальянские брюки пропитались мочой и кровью.

– Вы собираетесь всех нас использовать подобным образом, брат Кристиан? – осведомился Джимми Уэйн Саттер. Евангелист топтался на краю импровизированной шахматной доски, его седые волосы поблескивали в лучах прожекторов.

– Я не вижу в этом никакой необходимости, Джеймс, – улыбнулся Барент. – Если, конечно, никто не будет препятствовать завершению нашей партии. А вы, герр Борден?

– Да, – согласился Вилли. – Джимми, ты, как мой слон и единственная оставшаяся у меня фигура, не считая короля и пешек, займешь свое место рядом с пустой клеткой ферзя.

саттер поднял голову, на лбу у него выступили капельки пота.

– А у меня есть выбор? – спросил он. Его театральный голос звучал хрипло и надтреснуто.

– Нет, – резко ответил Вилли. – Ты должен играть. саттер повернулся к Баренту.

– Я имею в виду, на чьей стороне играть? – пояснил он.

Миллионер приподнял бровь:

– Ты долго и верно служил мистеру Бордену. Неужели ты теперь переметнешься на другую сторону, Джеймс?

– Верующий в Сына да имеет жизнь вечную, – пробормотал саттер. – А не верующий в Сына не увидит жизни. Иоанн, глава третья, стих тридцать шестой.

Барент усмехнулся и потер подбородок:

– Герр Борден, похоже, ваш слон собирается дезертировать. Вы не возражаете, если он закончит игру на стороне черных?

На лице Вилли появилось обиженное выражение.

– Забирайте его к черту! – воскликнул он. – Мне не нужны жирные педерасты.