Темная история в третьем роддоме
Шрифт:
И у него будет целых пять дней, чтобы подготовиться к решительной схватке со своим страхом.
Стас прокручивал в голове варианты разговора. «Татьяна! Я старый лицехват и не знаю слов любви». Свежо, остроумно, оригинально. И, главное, про «глубоко не вспашет» уже не пошутишь. Тут до самых гланд, простите. И она в ответ: «Я, кажется, начинаю догадываться. Неужели «нежная саррацения*» — это я?»
______
Прим. Саррацения — хищное тропическое
Или так: «Вы ко мне писали. Не отпирайтесь. Я прочел души доверчивой признанья, невинной желчи излиянья. Мне ваша искренность мила. Она в волненье привела давно умолкнувшие чувства». В целом, тоже неплохо. Немного напоминает классика. Но кого это никого теперь останавливает?
Или вот: «Я люблю тебя. Ты моя единственная причина, чтобы остаться в живых, если это можно назвать жизнью». Нет, не может же он признаться, что смотрел «Сумерки». Даже если это было из чистого любопытства.
Стас в задумчивости шел по коридору, когда его взгляд натолкнулся на парочку возле подоконника. Может, и не стоило откладывать серьезный разговор на целых пять дней. Достаточная фора для кого-то, чтобы опередить. Алексей был весь из себя девяносто килограмм обаяния. Или сколько там в нем веса? Таня теребила кончик косы, как всегда, когда нервничала. Анастезиолог что-то ей втолковывал. Татьяна кивала, глядя в пол, перебирая темные прядки. Наконец коса взлетела за плечо. Верный признак того, что сейчас всё решится. Ординаторка подняла взгляд на собеседника и что-то тихо произнесла. Изобразила извинительную улыбку и пошла в сторону сестринской. Алексей заметил Дежнева и развел руками с выражением лица «Неувязочка вышла. Бывает». Неудача соперника оросила самолюбие целительной влагой удовлетворения.
— К чему это вы пытались склонить мою сотрудницу, коллега? — поинтересовался Дежнев, пожимая руку коллеге.
— Приглашал ее вместе встретить Новый Год, — поделился Алексей — язык без костей.
— И как же?
— Да никак, Станислав Борисович. А то вы не знаете, что поставили ее в новогоднюю смену, — ответил анестезиолог. — Совести у вас нет, коллега.
Совести, может, и нет. А интуиция имеется.
— Ну, раз Татьяна Егоровна определилась, с кем будет праздновать, то вас тут уже ничего не задерживает? — намекнул Стас.
— Коллега, не показалось ли мне, что у вас тоже есть виды на нашу Татьяну Егоровну? — прищурив глаза, полюбопытствовал «тигырр».
— Какая же она «ваша Татьяна Егоровна», если встречает Новый Год со мной? — ответил Дежнев вопросом на вопрос. С исключительно интеллигентным оскалом на лице. Предмет обсуждения скрылся за углом и посторонних ушей поблизости не было.
— Грязными методами пользуетесь, Станислав Борисович, — упрекнул его щенок.
— В любви, как и на войне, все средства хороши. Это не я придумал, это англичане.
— Ну, если англичане, то, конечно, да, — саркастически отреагировал Леша.
— Мне — «да», вам — «нет», — напомнил Стас.
— Ну, это мы еще посмотрим, — с вызовом бросил анестезиолог.
Вот только тараканьих бегов нам здесь не хватало!
— А что тут смотреть? — как можно спокойнее ответил Дежнев. — Тут уже давно всё решено. Кто раньше встал, того и тапочки.
Интересно, а тапочки Татьяна купила или нет? И нужного ли размера?
— И давно эти тапочки ваши, позвольте спросить?
— Достаточно, чтобы вам, коллега, тут ничего не светило, — поставил точку Стас.
— А-а-а, — понимающе потянул Алексей, видимо, складывая в единую картину предыдущие перепалки по поводу Татьяны. — Ну, совет вам да любовь, — фыркнул он.
— На свадьбе скажешь, — решив окончательно добить деморализованного противника, добавил Дежнев.
— Всё так серьезно?
Лицо анестезиста нужно было запечатлеть в мраморе. Композиция «Данунафиг. Такнебывает». Стас на секунду даже погордился за свою репутацию убежденного холостяка.
— А что, сам же говорил: Татьяна из тех, на ком женятся, — напомнил Дежнев.
— Ну, тогда поздравляю.
Алексей протянул руку. Хороший парень. Он действительно поздравлял от души.
Как легко договориться с мужиком.
Остались мелочи: убедить Таню принять предложение, и тогда не придется соскребать репутацию с пола.
Оставшиеся дни до Нового Года прошли как в угаре. Татьяна заведующего почти не дичилась, но и общаться толком не получалось. Отчеты, обрушившиеся как в ливень из водосточной трубы, не давали поднять голову. Казалось, «помывка» первого роддома никогда не кончится. Переполненные палаты, забитые коридоры, нескончаемые «выписки» под окнами — всё это начинало бесить. И ожидание разговора.
Организацию праздничного стола взяла на себя Фрида Марковна. Не мог же Стас не подстрахваться? К тому же ей в тщательно разработанном сценарии Дежнева отводилась важная роль второго плана.
— Фрида Марковна, дорогая, — «откатил» он коллегу в уголок, где их никто не мог услышать, пока вырвалась свободна минутка. — Мне нужна ваша помощь. В личном вопросе, — по секрету прогнусавил он.
— Ну? — сурово спросила пожилая еврейка, просвечивая его глазами-рентгенами.