Темная королева

Кэррол Сьюзен

На Арианн до сих пор тяжелым бременем давили боль и утрата иллюзий, когда обнаружилось, что папа содержал любовницу. Долгое время она всеми силами стремилась смириться с предательством отца, которому раньше верила и которого очень любила.

– Думаю, что большинство мужчин неверны своим женам, – глухо промолвила Арианн, – Но я стараюсь верить, что, в конечном счете, сердцем папы владела мама.

– Это должно было служить ей огромным утешением: владеть его сердцем, в то время как денежки и драгоценности уплывали той женщине

в Париж, – задумчиво глядя в окно, съязвила Габриэль. – Париж, – тихо продолжала она, – вот где нам следует жить, вместо того чтобы чахнуть на этом жалком острове.

– Париж – последнее место, куда вообще хотела бы переехать мама.

– Мамы больше нет. – На мгновение голос Габриэль дрогнул. Она встряхнула головой, откинув назад волосы, и задумчиво продолжала: – Здесь, на острове, все так уныло, никаких надежд. Но Париж! Летом в Нотр-Дам будет королевское бракосочетание. Сестра короля Марго выходит замуж за принца Наваррского. Подумать только, какие там пройдут балы, маскарады, торжества. Будь у меня подходящие наряды и драгоценности, уверена, что привлекла бы внимание короля.

– Габриэль! – мягко упрекнула Арианн.

Лицо сестры одновременно выражало непокорность и мольбу.

– Если бы только ты помогла мне попасть в Париж, Эри. Я бы тогда смогла нажить нам состояние. И вам с Мири больше не пришлось бы ни о чем беспокоиться.

– Довольно, Габриэль. Я больше не желаю слышать подобных разговоров. – Арианн принялась запихивать пачки счетов обратно в ящик, надеясь положить конец этой беспокойной беседе.

Но Габриэль упрямо стояла на своем.

– Ты не думаешь, что я могла бы покорить сердце короля, что он целиком оказался бы в моих руках?

– Король Карл полоумный и уже находится кое у кого в руках.

Все знали, что реальная власть во французском королевстве была в руках Екатерины Медичи, королевы-матери. Иногда ее называли Итальянкой или Темной Королевой. Но чаще употребляли слово, которое можно было произносить только еле слышным шепотом, – «Колдунья».

Арианн совсем не желала упоминать о ней, но за Габриэль таких предубеждений не водилось. Она с вызовом подняла голову:

– Не боюсь я Темной Королевы. Она такая же, как мы, еще одна Дочь Земли.

– Но одна из тех, кто посвятил себя не исцелению, а черному колдовству. Это опасная женщина, Габриэль, особенно для тех, кто оспаривает ее власть над королем.

– И все же наша мать одно время была ее подругой.

– Пока не попыталась помешать одному из преступных замыслов Екатерины, и тогда… – Арианн внезапно замолчала, у нее перехватило горло. – И тогда, ты прекрасно знаешь, что она сделала с мамой.

Это напоминание на минуту заставило Габриэль замолчать, но потом она продолжила спор:

– Мама была слишком доброй, слишком благородной и уязвимой. Я не такая. – Она бессильно, будто из нее выпустили воздух, оперлась об оконную раму. – И я не такая, как ты,

Арианн, – добавила она подавленно. – Все, на что я гожусь, это околдовывать мужчин. Вот моя единственная магия.

Арианн в смятении смотрела на Габриэль. Сестра старалась казаться такой сильной, такой крепкой. И Арианн подумала, что никогда еще не видела ее такой уязвимой, как в этот момент, и что вызывающее поведение было всего лишь хрупкой маской, скрывающей боль и смятение.

– Все, что ты говоришь, неправда, дорогая, – возразила Арианн. – Только посмотри на свои скульптуры и картины. Ты вдыхаешь жизнь в простой камень, а что ты способна сделать с каплей краски и кусочком холста…

– Все это в прошлом. Я давно уже переросла это.

– Но всего лишь прошлым летом…

Габриэль напряглась, как всегда бывало с ней при малейшем намеке на то, что случилось в июне прошлого года. Крушение иллюзий после открытия определенных истин, касавшихся их отца, того, что он их бросил, смерти матери… все это тяжелым грузом легло на душу и Арианн, и Габриэль.

Но не только это послужило причиной ужасных перемен в характере сестры Арианн. Появление некоего молодого рыцаря, чье сердце оказалось не таким благородным, как его профиль.

Шевалье Дантон посетил их в один прекрасный летний день, представившись другом их кузена Шене. Веселый и обаятельный, Этьен несколько развеял подавленность, царившую в Бель-Хейвен после смерти мамы. Если бы только на Арианн не свалились обязанности Хозяйки острова Фэр, если бы только она более тщательно заглянула в глаза Дантона, прочитала его подлинное существо, вместо того чтобы быть благодарной за то, что он отвлекал Габриэль от печальных дум.

Вместо этого Арианн приняла рыцаря в дом со всеми отличавшими Бель-Хейвен знаками внимания к путнику. Но, когда Дантон, в конечном счете, двинулся дальше, он увез с собой и девичью невинность Габриэль.

После отъезда рыцаря Арианн нашла сестру на скотном дворе. С растрепанными волосами, в порванном платье, с синяками на плече. Она не плакала. Но Арианн, прижимавшая к себе окаменевшую фигурку Габриэль, разрывалась между отчаянием и жаждой мщения. Если когда-нибудь Арианн и испытывала соблазн применить черную магию, то именно тогда. Однако Дантон был уже далеко, вне ее досягаемости.

Ей оставалось только позаботиться о сестре. Габриэль успокоилась, пожалуй, слишком быстро, но отказывалась говорить, что произошло в тот день на скотном дворе. Вот этого молчания, которое слишком затягивалось, и опасалась Арианн.

– Габриэль… – начала, было, она, но сестра отстранилась от нее.

– Нет, Арианн. Я знаю, что ты собираешься сказать, и не хочу говорить об этом.

– Но когда-нибудь придется. Что было с тобой в тот день…

– Ничего не было.

– Когда кому-то… причиняют вред, как тебе, то нельзя исцелиться, если, по крайней мере, не признавать, что тебе причинили вред.