Темная лошадка
Шрифт:
Я посмотрел на непроницаемо-черные стекла очков Бэла.
– Ну, что ты хочешь? – устало спросил он.
Что я хочу? Я должен выйти из игры и спустить Глушкова в альплагерь. Сутки вниз, двое суток – вдогон – обратно. Всего на трое суток я оставлю Гельмута и Мэд наедине с террористами. Всего на трое суток!
– Отпусти нас с Глушковым, – попросил я.
– Я не возражаю, – сказал, словно ударил по ране, Бэл. – Поможешь немцам перейти кулуар – и сваливай со своим Иисусиком.
Мэд почувствовала мой взгляд,
Глава 21
ПРИ ВСЕМ МОЕМ СКЕПТИЦИЗМЕ, я вынужден был признать, что Бэл навесил перила достаточно неплохо. Сегодня я бы уже не рискнул протягивать страховку по склону, на котором застыли сотни тонн тяжелого, как танковый батальон, снега, готового в любую минуту сорваться вниз. К верхней части кулуара налипли плотные ватные облака, которые скрывали основную часть тела лавины. С террас и скальных балконов угрожающе свисали мощные снежные карнизы. Казалось, что это гигантские головы каких-то монстров с белыми заледеневшими прядями. Лавина стояла на старте, и тишина была зловещей.
Я стащил с себя рюкзак, присел рядом с крючьями, вбитыми в «бордюр» кулуара, проверил, зафиксированы ли муфтой карабины и достаточна ли натяжка веревки. Я не торопился. Я должен был сделать вид, что во мне зреет идея.
– Все в порядке? – шепотом спросил Бэл.
Я пожал плечами, выпрямился и не спеша поднялся по «бордюру» на несколько десятков метров. Мэд увязалась за мной. Она была подавлена масштабами кулуара и снежного языка и, придерживаясь за мою руку, с опаской поглядывала вниз.
– Это невозможно, – шептала она, заглядывая мне в глаза, словно хотела увидеть в них подтверждение. – Мы здесь не пройдем. Это все равно, что снимать с тормоза самосвал, который стоит на склоне.
Я не слушал Мэд. Я рассматривал обнажившуюся в одном месте ледовую подложку лавины, треснувшую, как хрустальная ваза. Верхняя часть несколько возвышалась над нижней, напоминая берг-шрунд; в узкой щели просматривалась ледовая ножка, плугом вонзившаяся в каменистое дно кулуара. Эта ножка удерживала почти на весу массивную ледяную плиту размером с витринное стекло большого магазина. Отколоть ее одним ударом айсбайля – и нижняя часть лавины гильотиной полетит на перила.
– Это невозможно, – повторила Мэд, проследив за моим взглядом. – Не надо этого делать. Рано…
Я повернулся к ней, привлек ее к себе, убрал со лба светлую прядь. Мэд выдали глаза. Она догадалась, о чем я думал. Часто удивляющая меня неожиданной жесткостью, сейчас девушка была не похожа на саму себя. Чувство страха и ненависти к террористам, ноющее как рана желание мести улеглись, притихли, сменились безразличием и даже жалостью к тем, кто гонял нас по горам, как баранов. Это была опасная дезориентация.
– Ты что? – прошептал я и сдавил предплечья девушки. – Ты их жалеешь? Ты забыла, как они издевались над нами? Ты хочешь простить им все?
Мэд опустила глаза и покачала головой.
– Я не знаю, – ответила она. – Но достаточно уже жестокости. Так мы совсем потеряем человеческий облик. Они уже почти дошли, куда хотели, и больше не причинят нам вреда. Не надо брать грех на душу. Пусть их накажет бог…
Она повернулась и пошла по «бордюру» вниз. Я опомнился, догнал ее и схватил за локоть.
– Илона, подожди! Не сердись на меня. Я не хотел тебя обидеть.
Она остановилась, с каким-то свежим любопытством рассматривая мое лицо. Потом протянула руку и сдвинула мои очки на лоб.
– Ты меня не оставишь, Стас?
– Тебя? Оставить?.. Я не понимаю, что ты имеешь в виду.
– Ну, ладно, – после паузы ответила Мэд. – То, что я имею в виду, не столь важно… Постой, поцелуй меня.
Я коснулся губами ее холодной щеки.
Стемнело, как вечером. Туча, висевшая над кулуаром, отцепилась от скалы и воздушным шаром опустилась нам на головы. В воздухе задрожали снежные опилки, будто над нами на циркулярке распиливали ледник.
– Как бы не поехала на нас вся эта махина, – бормотал Тенгиз, глядя на снежный язык. – Ты как думаешь, переводчик? Все будет нормально?
Я должен был его успокоить, заверить, убедить в безопасности перехода через кулуар.
– Что тебе не нравится? – спросил я, доставая из мешка с «железом» два крюка и карабины. – Да вот это инженерное сооружение, – кивнул он на перила. – А если не выдержит?
– Одна веревка, естественно, может не выдержать, – ответил я. – Но если плюс к этому организовать и верхнюю страховку, то я могу дать стопроцентную гарантию.
– Ну так в чем же дело! – оживился Тенгиз. – Давай, спасатель, делай свою верхнюю страховку. Помощь нужна?
Я отрицательно покачал головой и пошел наверх. Поднявшись на один уровень с ледяной плитой, присел и стал забивать в «бордюр» крючья. Отсюда я буду страховать Тенгиза и Бэла. Когда они дойдут до середины кулуара, я разобью айсбайлем ледовую ножку плиты и отпущу страховочную веревку. Лед и снег чудовищным бульдозером заскользят вниз, в несколько секунд сметут, раздавят и скинут в пропасть двух негодяев. Все должно произойти очень быстро.
Я вернулся к группе. Мэд избегала смотреть мне в глаза. Гельмут, ни о чем не догадываясь, жевал галету с сыром и постукивал ногой о ногу – должно быть, замерз. Глушков по-прежнему наводил на своем лице красоту.
Я посмотрел на Бэла.
– Чего ждем? У меня все готово, – и протянул конец веревки верхней страховки Тенгизу. Тот послушно взял ее и принялся накручивать на своем карабине узел.
Вдруг Бэл сказал:
– Нет. Первой пойдет Илона.
Мы с Тенгизом переглянулись.