Темная мишень
Шрифт:
– Зашивать надо лучше, весь талант пропил, мудила.
– Вот, опять! Ну сколько же можно?!
– Сколько нужно, столько и можно. Как со щекой закончишь, девку проверь.
– Слушай, ну помолчи хоть немного, а? Я и так стараюсь, не моя вина, что швы разошлись раньше времени, материал дерьмовый оказался. Так хоть сейчас не мешай все сделать, как надо. А про девку я и так помню прекрасно, не беспокойся.
– Дашь ей сдохнуть - следом отправишься. И смотри, чтобы ее память не пострадала.
– И как же я смогу тебе это гарантировать,
– А какого хрена она до сих пор не очнулась, умник?
– Ну не знаю я, не знаю! Всякое бывает. Повреждений на черепе нет, кости скелета целы. Ты вот ее пробуждения ждешь, как манны небесной, а если она не в курсе, что именно Грешник с «пугачами» нахимичил? Грешник-то ушлый мужик. На кой черт ему девку свою во все это посвящать?
– По крайней мере, она всю проводку в Убежище знает. Носом заставлю рыть, все проверит. Без защиты «пугачей» мы как без рук. Зверье еще своего счастья не просекло, давно округу инфразвуком травим, привыкли обходить стороной. Но это лишь вопрос времени, скоро пожалуют. Нам война с мутантами не нужна. Как начнется, ты первый взвоешь, Костолом, и за мою спину побежишь прятаться.
– Паша, будь любезен, заткнись, дай последние швы наложить. Мужики с проводкой и без Фионы, думаю, отлично справятся. Большую часть уже проверили, запустят скоро твои ненаглядные «пугачи». Так что зубы мне не заговаривай, не первый год друг друга знаем как облупленных.
– Вот именно, что не первый. Сам видишь, что с сыном творится. Не сегодня-завтра помрет. А Фиона здорова как лошадь, если ты мне не соврал.
– Да чего мне врать, Паша. Родит она тебе ребенка, и наверняка здорового. Как только в состоянии будешь на нее залезть… Сейчас вон шевелиться и то несладко, а? Ничего, повеселишься еще. Везучая твоя Фиона. Вся в папашку, тоже ведь смылся. Только женушка его и поджарилась, как бифштекс, опознавать было нечего…
– Заткнись, придурок! Не напоминай мне о пожаре, Настя тоже там осталась!
– Тихо, Паша, тихо, заканчиваю уже…
Поляков еще минуту лежал, потеряв нить разговора и не осмеливаясь поверить тому, что услышал.
Фиона? Она жива?! Он помнил, как горела бытовка - пламя хлестало из нее, как из адской топки. Как можно было там выжить?!
Он должен увидеть все своими глазами.
Пусть даже и находится в бреду.
Сергей заставил хилое тело мальчишки подняться на ноги. Постоял, ожидая, пока утихнет дрожь в ногах. Медленно, так, чтобы не скрипнула, распахнул дверь, болезненно щурясь от яркого освещения - люстра под потолком буквально сияла. В кабинете Храмового ничего не изменилось. Все та же вызывающая роскошь и полнейшее пренебрежение к расходу энергии. Загораживая худой спиной в замызганном белом халате фигуру Храмового, полулежавшего в кожаном кресле возле компьютерного стола, над лицом хозяина трудился с иглой и ниткой Костолом. По правую руку от него стоял металлический столик на колесиках, с медицинскими инструментами и перевязочным материалом - щипцы, зажимы, скальпели, марлевые тампоны и хлопчатобумажные полотенца.
А где же Фиона?!
Секундную растерянность смыли злость и досада. Раскатал губу. С какой стати Храмовому держать девушку в своем кабинете? Для этого есть лазарет.
Но кое-что Сергей все еще мог сделать.
Он шагнул через порог кабинета и медленно двинулся вперед. Сердце колотилось в груди сумасшедшей птицей. Глаза застилала черная пелена. Он шел почти вслепую, главным ориентиром сейчас был ненавистный голос, доносившийся впереди. Похоже, мальчишку, в теле которого он сейчас находился, окончательно оставили силы, и от обморока его удерживала лишь ярость чужой воли. И жгучее желание достать врага любой ценой. Оно сцементировало слабую плоть, заставило подчиниться.
Три шага… два…
Что-то инстинктивно почувствовав или услышав почти бесшумные шаги босых ног по ковролину, Костолом неожиданно обернулся и вздрогнул, увидев мальчишку, который приближался к нему с совершенно безумным взглядом.
– Андрюха?
– врач выпрямился, от изумления забыв об обязанностях. Медицинская игла, выскользнув из костлявых пальцев, закачалась на короткой нитке над плечом Храмового. «Каратель» расписал тому лицо на славу - сочащийся сукровицей багровый разрез, от которого опухла вся левая сторона головы, тянулся от виска до подбородка. Его-то и штопал сейчас врач на самом сложном участке - пропоротой насквозь щеке.
– Какого черта… - Храмовой недовольно взглянул на сына, кривя губы от боли.
– Ты зачем встал? Костолом, отведи его обратно в постель, немедленно.
Поляков нарочито пошатнулся, хватаясь за край столика, скальпель послушно лег в пальцы. И тут же изо всех сил рванул столик в сторону, отшвыривая его с пути. Зазвенели посыпавшиеся инструменты. В следующую секунду Грешник прыгнул вперед, высоко вскидывая дрожащую от слабости руку. Храмовой машинально заслонился, и скальпель с мерзким хрустом вонзился в середину ладони.
– Гадёныш!
– взревел хозяин, вскакивая.
Сергей выдернул скальпель и замахнулся еще раз, целясь врагу в горло. Не успел.
Тяжелая хлесткая пощечина Храмового просто смела мальчишку с ног. Удар пронзил голову вспышкой боли, казалось, раздробившей череп. Реальность сорвалась с места - комната резко, до тошноты, закружилась, очертания предметов размылись, как на раскрученной до предела карусели, а свет перед глазами стремительно потускнел. Последним сознательным усилием Сергей инстинктивно попытался сгруппироваться перед падением, но столкновения с полом уже не почувствовал. Он провалился сквозь него и с устрашающей скоростью ухнул вниз - в бездонный колодец тьмы…