Темная сторона города (сборник)
Шрифт:
– Нет, – железным голосом сказала Ивана, – я надомница.
– Ну-ну, – неопределенно сказал Орест, – в общем, у нас рабочий день в девять ноль-ноль начинается.
– У вас, похоже, рабочий день круглые сутки, – кисло говорит Ивана, – приятно, что еще остались серьезные и ответственные люди. Сейчас мало кто отдается работе с такой страстью.
Если бы Анастасия нашлась, живая и здоровая, молодой человек из полиции по имени Орест не стал бы ей звонить – в котором? – да, в десятом уже часу вечера. Приличные люди в это время уже готовятся
Она вздохнула и стала готовиться ко сну. Но заснуть так и не смогла, лежала, думая о своем одиночестве и прислушиваясь к тихому скрипу паркета… Не выдержала, встала, зажгла свет – нет, пусто. А вскоре на соседней улице зазвенел трамвай…
Орест сегодня с Иваной держался не снисходительно, а холодно и сурово, показывая тем самым, что человеческого меж ними быть не может, а только деловое, а деловое это еще по-разному может сложиться. И Ивана ощущает потребность оправдаться, хотя вроде бы ничего такого не сделала.
– Звонил вчера кто-то, – говорит она осторожно. – Как раз перед вами. Звонил и молчал в трубку. Нельзя установить – откуда?
– Я проверю.
Вид у Ореста был усталый, даже галстук сбился набок. Будь у них другие отношения, Ивана бы поправила ему галстук, но сейчас она сидит, вцепившись в сумочку, и молчит.
– А вот вы мне скажите, гражданка, в каких вы отношениях были в вашей жиличкой?
– Это… – у Иваны на миг перехватывает дыхание. – В каком смысле?
– В прямом. В самом прямом. Не ссорились?
Ивана выпрямляется – на скулах ее горят два красных пятна, а глаза смотрят перед собой прямо и строго, даже некоторым образом задумчиво.
– Это значит, – говорит она тихо, – она мертвая, убита. Нет, погодите… И вы теперь подозреваете, что я ее убила, а к вам вчера пришла, чтобы замести следы. Я тоже детективы читаю. И теперь вы говорите мне «гражданка» и будете проверять мое алиби и что там еще? Следы крови на ковре? У меня есть ковер, да. А алиби нет. Откуда? Я живу одна. То есть вот была Анастасия, а теперь вот одна.
Она помолчала.
– Понимаю ход ваших мыслей. Она шубу купила. А за комнату задолжала. И вот я начала с нее требовать деньги, она сказала что-то… неприятное. Обидное. Она могла, Анастасия. И я вошла в состояние аффекта. А потом, чтобы отвести от себя подозрение, пришла к вам. Ну да. Я вас понимаю. Кто рядом, то и убил. Если убита жена – тряси мужа. И наоборот.
– Да, – согласился Орест, – в девяноста процентов случаев. По крайней мере, в пособии по криминалистике так написано…
Ивана подумала, что это – первое его серьезное дело. Молодой, но неопытный следователь лицом к лицу с хитрым, коварным преступником. То есть с ней, с Иваной. И вся его карьера теперь зависит от того, раскроет ли он. В детективах всегда так.
– Женщины удивительно сильными делаются в состоянии аффекта, – Ивана со значением кивнула, – особенно моего типа. То есть худощавые и с тонкой костью. У меня знаете, какой размер ноги? Вы удивитесь.
Называя
– Скажите, – покорно говорит Орест, – а вам не кажется, что вы мне пытаетесь заморочить голову? Строите из себя…
– Эксцентричную старую деву? А на самом деле я и есть убийца?
Она смолкла и задумалась. А ведь в самом деле, смогла бы она, Ивана, убить Анастасию? Во время ссоры, например… Нет, Анастасия сильнее, моложе и вообще девица крупная. Себя в обиду не дала бы. Уж скорей, наоборот, она Ивану бы придушила, если что.
Орест вздохнул, поднялся из-за стола и полез в сейф. Извлек оттуда пакет и вывалил содержимое пакета перед Иваной, которая уже было протянула руку.
– Нет-нет, не трогайте.
Сам он демонстративно натянул перчатки и показывал Иване один предмет за другим, точь-в-точь фокусник в цирке.
– Это ее сумочка, да. – Ивана кивнула, подтверждая. – То есть похожа на ее сумочку. Нет, точно ее, я помню эту пудреницу. Там на крышке лебедь как бы выдавлен. Помаду не помню, но она ее цвета. Она красным губы красила, Анастасия. А где ее нашли? В Старом парке?
– Здесь я спрашиваю, – сурово сказал Орест. – А почему вы думаете, что в Старом парке?
– Сумочка мокрая изнутри, – говорит Ивана. – Подкладка сырая. И вон, старая хвоя прилипла. Вон иголка, видите… В скверах старую хвою убирают.
Он что, совсем желторотый, этот Орест? Никаких аналитических способностей.
– Ну да, – неохотно ответил Орест, – в Старом парке. В кустах… Собаку там выгуливал пацан один, собака и нашла. Охотничья собака, спаниель.
– А… ее? Анастасию?
– Ее тоже нашли, – сказал Орест и замолчал.
Он молчал долго, и Ивана не выдержала:
– Мне надо… опознавать ее?
– Опознали уже, – Орест все слова выталкивает неохотно, словно бы ему неприятно было об этом говорить, во всяком случае – Иване. Уж не потому ли, подумала Ивана, что она, Ивана, оказалась права, а он, Орест, в дураках? – Управляющий цветочного магазина опознал. Он говорит, у нее на пояснице родинка была… в форме розочки.
– Родинка, гм… – говорит Ивана, – на пояснице.
– Ну да, гм… Но он все выходные дома был, жена подтверждает. Так что тут все чисто. Более или менее.
– А… это все, что там было?
– В сумочке? Документов не было, точно. Ключей тоже. Блокнота, записок… ничего. Только вот это. Ну, как бы предметы первой необходимости. Пудреница, помада. Даже перчаток не было.
– Она их в кармане шубы оставила, – говорит Ивана.
Ивана закрывает глаза, потом открывает.
– А это что? Тоже в сумочке у нее было?
Не букетик даже, какой-то пучочек. Впрочем, перевязан ленточкой, так продавщицы обычно перевязывают цветы, одним стремительным движением заставляют эту ленточку завиваться, будто бы девичий локон. Но эти такие жалкие и чахлые, что даже ленточки не заслуживают. Они бы, наверное, совсем увяли, не пролежи сумочка все это время где-то в подтаявшем снегу…