Темная сторона российской провинции
Шрифт:
Алешка рвался, визжал и колотился изо всех сил.
Днище палатки лопнуло и расползлось, черным горбом поднялась земля. Она сыпалась и проваливалась, и Алешка уходил в нее все глубже — в черную жирную почву, в сплетения корней, к червям. В могилу.
А кто-то стоял сверху и смотрел, как он бьется. Какая-то женщина.
Задохнувшись, Алешка в ужасе распахнул глаза. Ночи не было.
Утреннее солнце золотило крышу палатки. Через поднятый полог внутрь заглядывал Олег, с озабоченным видом рассматривая малолетнего шурина.
— Алексей! Ты чего разорался-то?
Алешка выпростал ноги из спальника, в котором основательно запутался, воюя с кошмарами. И тут открылось, что на ноге у него четыре свежие ссадины.
— Где это ты так до крови ободрался? — удивился Олег. — Или комара раздавил?
Алешка пожал плечами. Царапины саднили кожу.
— Эй, что за хрень? — Крик Багра разорвал тишину леса так внезапно, что старик Кравцов вздрогнул. — Что там за хрень, говорю?! — визгливо, по-девчачьи, голосил недавний зэк, тыча правой рукой в воздух.
Обычно они шли другим порядком: старик впереди, указывая дорогу, а Багор с наплечным мешком позади.
Но такое положение Багру не нравилось. Раздражало мотаться за чужой спиной — слишком похоже на недавнее хождение строем в колонии. А он торопился забыть обо всем, что связано с зоной. Поэтому вылез вперед и радовался свободе.
Теперь он бы предпочел, чтобы старик Кравцов первым наткнулся на странное зрелище. Нервы некстати сдали. Багор опасался теперь за свой авторитет.
Хотя, возможно, тут у любого поджилки бы затряслись: в черном провале между двумя елями возникло красное лицо. Кровавая маска без глаз. Вместо глаз — сучья сухие воткнуты.
Преодолевая дрожь в коленках, Багор подошел поближе и нервно захихикал, блестя фиксой. Красное лицо оказалось нарисованным на ободранном, без коры, кусочке ствола лиственницы. Сучки были обрубками старых, оструганных веток самого дерева.
Соседние деревья тоже разрисованы какими-то знаками.
Багор перевел дыхание.
— Это что за хрень? — спросил он Кравцова. Старик подошел глянуть.
— Откуда я знаю? — ответил он, хмурясь и оглядываясь по сторонам.
— Ты мне сказочки не мастырь — я тебе не городской лошок, — сказал Багор и вытащил из кармана нож-выкидушку.
Если смотреть с тропы, возникала полная иллюзия, что чье-то окровавленное лицо с сучками в глазницах висит прямо в воздухе, в черной тени между стволами.
— Может, это местные ваши тут шаманили? Чукчи, — сказал Багор.
— Манси, — поправил старик.
— Манси, ханси — один хрен, — огрызнулся зэк. — Ты меня понял. Ведь это они?
— Откуда мне знать? — сказал старик, обводя глазами место. — Мало ли что тут по лесу шастает? Может, они.
Это неопределенное «они» Багру страшно не понравилось. Больно зловеще звучало посреди глухой тайги.
Багор потыкал ножом, поковырял «лицо» на дереве. Усмехнулся — ничего себе, хитрая обманка.
— Лучше не трогай, — предупредил Кравцов.
Багор оглянулся. Старик тревожно крутил головой, стоя в двух шагах от
А за его спиной, в глубине леса, стояла какая-то девка. Багор не успел разглядеть ее лица — заметив, что он ее видит, она отвернулась и по-змеиному скользнула за ближайшую ель.
— Эй! Ты куда? — крикнул Багор и сбросил с плеч мешок. — Девка какая-то, — пояснил он старику. Ощерился по-звериному и кинулся вдогон. — Стой, все равно поймаю!
— Ты что?! Не надо!
Кравцов хотел удержать, но зэк отмахнулся. Бросился вперед, ломая сухие сосновые ветки, по мягкому мху, сквозь бурелом. В руке он по-прежнему сжимал нож-выкидушку, который не успел спрятать.
Узкая девичья спина мелькала среди деревьев. Уголок платка на голове женщины развевался и трепетал, белым языком поддразнивая преследователя.
Кирилл выбросил вперед руку со спиннингом и отпустил катушку — свистнув, леска пошла; блесна, кувыркаясь, влетела в воду. Теперь назад. Вращая ручку катушки, Кирилл смотал леску. Ничего. Снова отпустил катушку — еще заброс. Опять пусто.
Внезапно он почувствовал на себе чей-то взгляд и обернулся.
Высоченные таежные ели застыли по обоим берегам реки черными безмолвными стражами, уперев в высокое блеклое летнее небо заостренные пики верхушек. И никого больше. Только шуршание гальки под ногами да убаюкивающий слабый плеск воды нарушали тишину.
И все же Кирилл ощущал постороннее присутствие. Удивительно, как на природе обостряются у человека инстинкты. В условиях цивилизации они могут спать и никогда не проснуться, но стоит забраться в такую вот дикую глушь, где охотник и сам легко может сделаться объектом охоты…
«Наверное, Макс решил пошутить», — подумал Кирилл и двинулся вдоль берега, время от времени закидывая блесну в стремнину. Но с каждым шагом неуверенность нарастала, превращаясь во вполне определенное беспокойство, а вскоре и в напряженное, пристальное внимание, зоркость преследуемого: кто-то двигался рядом с Кириллом. Кто-то шел, глядя на него из-за деревьев. Но кто? Сегодня днем, когда маленький отряд достиг переката, деревянную илимку разгрузили и, вытянув полностью на берег, укрыли в зарослях багульника. Впереди была низкая спокойная вода, и там предполагалось идти на веслах двумя резиновыми двойками.
Для начала решили пообедать — ухой отметить новый этап путешествия. Олег с Алешкой остались готовить кострище, а Макс с Кириллом вызвались наловить рыбы и отошли берегом примерно с километр от стоянки.
И вот…
В лесу хрустнула ветка.
— Кончай дурить, Макс! — крикнул Кирилл. Боковым зрением он заметил движение слева от себя. Еловая лапа шелохнулась, будто кто-то только что отпустил ее. — Эгей, приятель, я тебя засек! — засмеялся Кирилл. Он смотал леску, застопорил катушку и, подняв спиннинг вверх, прислонив его к плечу, направился в сторону от реки. На близкой опушке рос большой куст дикой смородины. Кирилл остановился рядом с ним, вглядываясь в темное чрево леса, отщипывая и кидая в рот одну за другой мелкие глянцевитые ягоды.