Темная сторона
Шрифт:
– Это все твои версии или еще будут?
– Будет заявление в органы! – ляпнула вгорячах, но тут же подумала, что это глупо. Зачем меня отпускать, если побегу в полицию. – Будет, если меня не выпустят отсюда сию же минуту.
Помещение, в котором мы находились, было очень большим и темным, и в нем располагались кровать и кресло, и еще что-то вроде комода угадывалось по очертаниям, и на этом все, что я могла пока рассмотреть, потому как боялась упускать из виду любителя похлебать чужой кровушки, пусть он и прикидывался сейчас частью интерьера в темном углу.
– Хм,
Послышалось шуршание, и вслед за тем, как он шел вдоль стены, стали плавно раздвигаться очень плотные шторы, открывая вид на огромные окна от пола до потолка, за которыми наблюдался серый дождливый рассвет. Стало намного светлее, но от этого ничуть не менее страшно. И странно. Потому как настойчивое ощупывание никаких вообще признаков недавних повреждений не обнаружило. А что если у меня начались те самые галлюцинации, о которых предупреждал доктор? Пусть так, но, однако же, я очнулась не на той самой крыше, куда сто процентов поднималась, и не внизу в съемном пентхаусе, в крайнем случае, а в каком-то логове упыря.
– Я найду, что сказать, – пробубнила, узрев наконец, где тут дверь. – Одежда моя где?
– Платье я выбросил – оно безнадежно было испорчено.
Ага, улики, значит, уничтожаем.
– Все, что еще нашел, вон там, – псих кровососущий указал на еще одно кресло с горой пакетов, в которых я, присмотревшись, опознала все свои последние бесполезные покупки из дорогих бутиков. – Но тебе нельзя уходить.
– Кто это сказал? – ощетинилась я, начав бочком передвигаться к обнаруженному выходу.
– Твоя новая природа. Выходить на улицу сейчас смертельно опасно для тебя.
– С какой стати?
– А с какой стати мне было осушать тебя и поить своей кровью? Есть разумное объяснение, помимо всякой чуши про секту, больного психа, или что там еще тебе в голову приходило?
– У того, что кто-то берет и вцепляется накладными клыками в чью-то шею, не существует разумных объяснений. Это действие противоречит понятию разумности в принципе.
– Только если этот кто-то не вампир и не питается этой самой кровью, да? И, между прочим, все свое, родное, можешь подойти и потрогать, и я не так уж и вцеплялся, сделал это максимально безболезненно и нетравматично для тебя.
– Вампиры – выдумка. Максимум больные люди с… как же там оно называется?
– Порфирия, – услужливо подсказал мне чокнутый.
– Вот! Я видела передачу о таких больных. И, к сведенью, это была моя шея, так что мне лучше знать, было ли это безболезненно…
– Ты всегда кончаешь от боли?
– Что? – Вместо возмущенного вопля вышло какое-то сдавленное карканье, а от стыда аж в жар кинуло. – Да при чем тут… Я не буду об этом говорить! Что бы там ты себе ни придумывал, но я не давала тебе право кусать меня и, возможно, заражать черт-те чем, от чего я могу…
– Перестань! Нам обоим известно, что ты была смертельно больна и собиралась совершить суицид.
– Откуда ты…Что значит «была больна»?
– Больше
Я автоматически открыла рот для очередного возражения, но оно застряло где-то в глубинах пораженного новым шоком мозга. Это было похоже на короткое замыкание. Мне толком-то вот прям до всей глубины души, до донышка не удалось поверить в свою обреченность после того, как узнала о диагнозе. Тот момент, когда разумом знаешь, но соглашаться отказываешься. А тут это. Вероятно, нормальный человек сначала обрадовался бы. Я же, уже осознав собственную несовместимость с таким понятием, как везение, разозлилась.
– Знаешь, я слыхала о том, что существуют люди, для которых нет ничего святого, но вот вживую сталкиваюсь впервые, – процедила с горечью. – Тебе что, вообще никакие нормы морали не знакомы?
Одно хорошо. Злость освободила от сковывавшего страха, и я решительно направилась к горе шмоток, выхватив первое попавшееся платье из пакета и начав натягивать его прямо на голое тело. Не теряя из виду так и торчащего столбом бессовестного гада и заодно выискивая глазами что-то в качестве оружия, если он все же бросится. Ага, вон в дальнем углу камин, не газовая имитация, а самый настоящий, и рядом на специальной подставке повешены кованые принадлежности явно с приличным весом.
– Я тебе все же рекомендовал бы принять душ. Я тебя тщательно обтер, но кровь так трудно отмывается, и это вряд ли заменит качественное купание.
– То есть пока я тут по твоей же вине без сознания валялась, ты над моим телом как хотел глумился? – передернулась я.
– Помыл, всего лишь помыл. Кровь, высохшая на коже, – крайне неприятное ощущение.
– Псих, впивающийся тебе в глотку во время первого и последнего твоего случайного секса – вот действительно неприятное ощущение.
– Тут, думаю, правильнее будет назвать это событием, а не ощущением. И я чрезвычайно польщен.
– Не-а, – наплевав на обувь, я стала пятиться к выходу из огромной спальни. – Не вступать в разговоры тогда было правильным и не продолжать эту бессмысленную болтовню сейчас. И никакое ты не событие! Нечем тебе гордиться. Очередное разочарование, надо было сразу прыгать и не тратить…
– Ложь как защита и реакция на смущение нормальна.
Ох, вы поглядите – тут у нас псих с замашками психолога. Оксюморон какой-то.
– Ладно, как бы там ни было, но я ухожу, если ты не против.
– Я – против.
– «Если ты не против» – просто устойчивое выражение, а не просьба о разреше… – Слово повисло неоконченным, потому как мой нежеланный собеседник исчез. На полном серьезе. Вот только что стоял в своем темном углу, и раз! – нет его.
– И тем не менее я против! – раздалось над самым моим ухом.
С воплем я кинулась вперед, перескочила через кровать и рванула к окну. По крайней мере, стану орать как резанная в него.