Темное, кривое зеркало. Том 5 : Средь звезд, подобно гигантам.
Шрифт:
– Также, как Шкатулку Апокалипсиса?
– спросил он.
Постель вновь шевельнулась, когда она встала.
– По крайней мере, я что-то делала.
– процедила она.
– Знаю, то что ты увидел, было болезненно, но я тоже это увидела, и я не забыла что мне следует делать.
Он открыл глаза и посмотрел на неё. Это было странным. Раньше, когда он смотрел на неё, он видел только одно - что она умирает. Теперь он всё так же знал, что она умирает, но он видел это в ином свете.
Она была жива.
– Я тоже не забыл.
– тихо ответил он.
– Ты знаешь,
Она медленно вздохнула, глядя на него. Она была так прекрасна.
– Можешь рассчитывать на мою помощь, чего бы это ни стоило.
– Почему?
– спросила она.
– Ты не один из нас.
– Ты знаешь - почему.
– Я хочу, чтобы ты мне сказал.
– Потому что ты умираешь. И я умираю. И все мы умираем, кроме, разве что, Синовала. Но сейчас я жив, и мы можем сделать что-то стоящее, прежде чем умереть, и я не могу придумать что-то, более стоящее чем это, и ты сейчас жива и прекрасна, и я люблю тебя и я знаю что в последнее время я был странным, но...
– он осёкся.
– Я несу чушь, верно?
– Ты сказал "прекрасна".
– прошептала она.
Он улыбнулся.
– Так и есть. У тебя есть планы?
– Над ними мы можем поработать завтра. Вместе.
– Завтра?
– Ночью, думаю, мы оба будем очень заняты.
Он поцеловал её волосы, коснулся губами уха, потом щеки...
Они оба были живыми. Смерть однажды должна была придти за ними, но смерть была холодной, серой и мрачной, и сейчас она была далеко, а они оба были живыми.
Он был спокоен. Парлэйн знал - не подозревал, верил, или надеялся - но знал что поступил правильно.
Один взгляд на его племянницу сказал ему это. Она была крошечной, всего лишь несколько месяцев от роду, но он уже мог увидеть в ней черты его матери и сестры. Но у неё будет собственная судьба. Она сама проложит свой путь.
И всё, что ему было нужно сделать, чтобы спасти её - это сделка с одним существом, которое он презирает более всех в галактике.
Он ничуть не жалел об этом.
Ворлонец поднялся над телом Вашока, лениво купаясь в воздухе, пока его ангельское обличье сплеталось из светящегося тумана. Парлэйн смотрел на него. Он видел Изначальных и сражался с ними. Он видел даже ворлонца в его настоящем облике. Он не испугается этого.
– А вот и ты. Я хотел говорить с хозяином, а не со слугой.
<Тебе не позволено ничего.>
– Напротив. Я буду говорить, и ты будешь слушать. Если, конечно, ты не хочешь, чтобы народ узнал правду о Голгофе.
<Тебе не поверят.>
– Никто? Совсем никто? Ты уверен? Остальные Изначальные могут решить ни во что не вмешиваться, но это не значит, что не вмешаемся мы. Или маркабы. Я могу даже связаться с Так'ча. И с теми доказательствами, что у меня есть, полагаю, мне поверят. Теперь ты будешь слушать?
<Говори.>
– Я требую её. Я требую мою племянницу.
<Нет.>
– Даже с риском, что всплывёт права о Голгофе? У Рейнджеров Договора, которых вырезала ваша маленькая игрушка, были семьи. Я знаю их всех. Здесь есть весьма влиятельные лорды, чьих сыновей, дочерей, племянников и племянниц ты послал на смерть.
<Ребёнок особенный.>
– Я знаю. Но это касается не сколько её, сколько того, что произойдёт от неё. У тебя есть тысяча лет для подготовки, тысяча лет, чтобы вернуть контроль над её ребёнком. Я не могу загадывать так далеко, ты - можешь. У тебя есть время. Она тебе не нужна.
<Что она для тебя?>
– Я за свою жизнь любил лишь троих, и все они мертвы. Катренн заслуживала лучшего, чем быть убитой собственным братом. Её дочь заслуживает лучшего, чем быть твоей пешкой. Я мог бы попытаться убить вас всех, но это всего лишь смерть. А это - жизнь. Отдай её мне и дай слово что не будешь вмешиваться в мою или её жизнь. Сделай это, и никто не узнает от меня, что случилось на Голгофе.
<Почему мы должны верить тебе?>
– Я клянусь именем Дераннимер. Я клянусь именем Рикайджи. Я клянусь именем Катренн. Ими тремя я клянусь, что говорю правду.
<Мы даём её роду сто лет. Затем мы вернёмся за ними.>
– Насколько я смогу их обучить - они будут готовы.
<Теперь уходи.>
И он ушёл. Он больше не увидит Минбара, не увидит Йедора, Широхиды или Тузанора, никогда не остановится у мемориалов матери или сестры.
Оно того стоило.
Он поднял ребёнка, когда она начала плакать, и нежно прижал её к себе. Её глаза были единственным, что отличало её от матери. Они были отцовскими. Зелёными - бездонная, чувственная, прекрасная зелень.
– Что ж.
– сказал он.
– В конце концов я выбрал жизнь. Сейчас у меня есть ради чего жить.
– Верно, Деленн?
Седьмая - Лемминг.
В последнее время он вспомнил многое. Одной из вещей, которых он не помнил, было то, как воспринимать время, и потому он не представлял насколько долго тянулось это "недавно". Но он проделал долгий путь. Его бы не удивило знание, что он пробыл здесь два года.
Он вспоминал его имя. Это было самым важным, и всё остальное проистекало из него.
Он был Альфредом Бестером.
Он часто повторял это себе, наслаждаясь приливом эмоций, что приносило это имя. Вместе с ним всплывали и другие имена. Имена...
...а иногда - и лица.
Талия Винтерс. Высокая, светлая, изящная
Ари Бен Зейн. В шрамах, эффективный, безжалостный.
Г'Кар. Нарн, когда-то, в каком-то роде союзник
Синовал. Этот был просто именем.
Джон Шеридан. Снова ничего, кроме имени.
Ворлонцы. Они были врагами. Они были его создателями, его поработителями. Он и ему подобные послужили их великой цели, той, для которой они были созданы, и теперь они существовали только для того, чтобы использоваться в качестве рабов.