Темное пламя
Шрифт:
Христианство и авраамические религии признают — Творец установил монополию на информацию, но объявляет её великим благом. «Смысл жизни в спасении души», — учили интерпретаторы христианства, запрещая дальнейшую эволюцию человека.
Эдна протянула руку к «секретарю», в воздухе вспыхнули огненные буквы: «И сказал Господь Бог: вот Адам стал как один из Нас, зная добро и зло; и теперь как бы не простёр он руки своей, и не взял так же от древа жизни, и не вкусил, и не стал жить вечно». (Первая книга Библии — Бытие.)
— И вот ещё, — сказала она, буквы вспыхнули вновь: — «И изгнал Адама, и поставил на востоке у сада Эдемского херувима и пламенный меч обращающийся, чтобы охранять путь к древу жизни». — Отсюда авраамический тезис о существовании запретного знания.
—
«В самой основе христианской церкви коренятся гибельные семена нетерпимости, мракобесия и тирании, то есть фашизма», — писал Эрф Ром. Точнее сказать, эти отравленные семена коренятся в главной христианской книге — в Библии. Но однажды люди поняли, у человека есть только один путь — путь свободы, путь по лезвию бритвы. Это не путь Бога и не путь Люцифера, а его собственный путь. И человек обязан бороться за свободу и за свой путь, и, если необходимо, то бороться и против Бога, и против Люцифера.
Конечно, данное герметическое положение не доказано научно. Но указанный перекос, уродующий развитие, действительно существует. Эрф Ром писал, огненные буквы вспыхнули вновь: «Получить лучшее, создать совершенство природа может лишь через бой, убийство, смерть детей и слабых, то есть через страдание, наращивая его по мере усложнения и усовершенствования живых существ. Это первичный, изначальный принцип всей природной исторической эволюции, и он изначально порочен. Поэтому понятие о первородном грехе, издревле обрушенном на женщину, должно быть перенесено на нескладную конструкцию мира и жизни, и, если бы был создатель всего сущего, тогда это — его грех. Ибо мыслящее существо будет всегда думать об облегчении страдания, а не об увеличении его, какая бы цель не ставилась, потому что все цели — ничто перед миллиардом лет страданья».
Гностики в своё время сделали из этого вывод, что инфернальная вселенная должна быть уничтожена, а люди, вернее, их души, должны вернуться в Великую «Внепричинную» Вселенную. Гностицизм — смертеутверждающая религия. Ещё до гностиков такой же вывод был сделан и в Атлантиде. Однако орфики и тантристы избрали Другой путь. Английский учёный двадцатого века Грейвз (его книгу «Белая Богиня» Эрф Ром использовал в качестве источника для романа «Таис Афинская») писал — Эдна коснулась «секретаря»: "«Должно ли всё кружиться вечно? Как можно сбежать с Колеса?» Вот в чём проблема ослеплённого солнечного героя Самсона, когда «он молол в доме узников» в Газе (Книга Судей 16:21). Заметим, что мельница в греческой философии символизировала вращающиеся небеса. Самсон блестяще справился с проблемой, сдвинув с места столбы, на которых держалась крыша святилища, так что она обрушилась на всех находившихся там. Орфики предлагали другое, более мирное, решение. Они гравировали его шифром на золотых пластинках, которые надевали на шеи своим любимым покойникам. Там было: не забывать, отказываться пить воду из текущей в тени кипарисов Леты, как бы ни мучила жажда, пить воду только из священного, обсаженного лесным орехом источника Персефоны, чтобы стать бессмертным господином мёртвых и избежать в будущем раздираний на части, убиений, воскрешений и возрождений».
Персефона, или Дейра, — знающая, это её тайное имя, посвящена в знание, тайное даже для богов, и потому помогает людям, помогает им идти своим путём.
В обществе, в условиях инферно, перекос ведёт к тому, что в элите выживают и доминируют не лучшие, а преимущественно мерзавцы. Действует отрицательный отбор, его проявления Эрф Ром назвал Законом Стрелы Аримана, суть которого в том, что любая категория, пройдя высший пик развития, превращается в свою противоположность. То есть, стремясь к лучшему, люди всегда невольно переступают тонкую грань меры — лезвие бритвы, что и ведёт к доминанте мерзавцев. Стрела Аримана, бьющая общество, увеличивающая шансы гибели лучших, тех, кто выделяется красотой, особенно среди женщин, умом, добротой, творческими способностями, — это и есть двуострый меч Ангела Творца, не дающий человечеству выйти из замкнутой Вселенной инферно.
Какую ещё форму могут принять «замки» и «запоры», повешенные на границах познания и самосовершенствования? Если, как утверждают математики, возникновение космической цивилизации–манкурта столь маловероятно, то нельзя ли предположить, что закон Стрелы Аримана может увеличить вероятность и это станет ужасной реальностью?
3
Последние слова Эдны заставили надолго замолчать всех членов Совета, включая и Карта, который всё выступление Эдны заметно нервничал.
На рукотворном звёздном небе сквозь мерцающий обсидиан космоса продолжали стремительный полёт звёзды и планеты, их волшебное движение и тончайшее пение скоро вернули всем равновесие. Немного успокоился и Карт.
Во время выступления Эдна увлеклась, говорила страстно, полностью отдавшись речи, и, как всегда в такие моменты, стала намного красивее, хотя красивой была и без того. Рам Мара, наблюдая за ней, в очередной раз поражался немыслимой силе жизни и красоты молодой по меркам Ноосферной эры женщины. «В Тёмные Века, — подумал он, — её только за одно это, равно как и за одни глубокие зелёные глаза, способные гипнотически воздействовать, сожгли бы на костре». И лишний раз поразился ущербности чувств обывателей, люто ненавидевших таких женщин. «Воистину, — думал Рам Мара, — обыватель может простить человеку любые недостатки, но достоинства — никогда. Сколько лучших женщин Европы исторически совсем недавно сгорели на кострах под улюлюканье тупой толпы, торжествующей в своей посредственности? И всё же вопреки всему, ценой немыслимых жертв и усилий, жизнь и красота побеждали, из года в год, из века в век, из тысячелетия в тысячелетие становясь всё прекраснее и могущественнее, пока не наступил резкий и почти никем не ожидаемый переход в двадцать первом веке, названный Второй Великой Революцией. И только теперь такие как Эдна по праву получили возможность того, к чему стремились так долго, — возможность спокойно жить, честно и хорошо работать, служить миру вдохновляющей красотой. Равно как мешавшие им на протяжении тысячелетий стоящие у власти и лидирующие в обществе «звери» и «скоты», натравливающие на одарённых людей посредственностей, раз и навсегда потеряли возможность вести подлую травлю.
И сколько удалось сделать человечеству всего лишь за два с половиной века Ноосферной эры! Жизнь продлена в несколько раз, и Земля на грани открытия биологического бессмертия. Всё ближе возможность изобретения Звездолётов Прямого Луча, позволяющих практически мгновенно пронизывать Вселенную в любой конец и забыть о громадных астрономических расстояниях. Из жизни раз и навсегда исчезли голод, бедность, преступность, алчность, злоба и многие другие постыдные категории».
«Впрочем, — переключил направление мысли Рам, — Эдна и в инфернальные времена умела действовать, и если надо, то невероятно решительно и беспощадно». Ему вспомнилась собственная регрессия в сознание молодого синоби Такуми, жившего в феодальной Японии. В тот сеанс он записал регрессию на мнемограмму, и Эдна, затем проработавшая её, подтвердила, что Такуми — его инкарнация, равно как и то, что тогда они оба действительно жили в древней Японии, и женщина–синоби Саори — это она.
Те далёкие события сами встали перед мысленным взором Рама Мары.
Тусклый бумажный фонарик освещал мрачную камеру. Соломенные циновки в углу — вот и всё её убранство. Низкий массивный потолок, казалось, давил на голову.
Хмурый и мрачный Такуми сидел на циновке. Сидевшая чуть в стороне Саори была бесстрастна и казалась несколько отрешённой.
Никогда ещё за всю его пока короткую жизнь Такуми не было так плохо. И дело не только в том, что они, синоби, попались в ловушку даймё Рийо Фудзимори. Хотя и это, конечно, невероятный позор, и не только для них, но и для всего клана.