Темное солнце в её руках
Шрифт:
Через час, может, меньше мы вошли на первый постоялый двор.
– Мест нет, брат Ахвик, – тут же дали от ворот поворот, – сам понимаешь, соседняя дярэвня без шамана, вот народ и стекается к нам. Но ты не отчаивайся, проверь «Большой топор».
Пришлось покинуть гостеприимное тепло и такой аппетитный аромат мясной похлебки, чтобы двинуться дальше. Но ни в «Большом топоре», ни в «Веселой лошади» места не нашлось. Даже свободного столика не было, не то что комнаты.
– Может, сказать, кто мы? – прошипел Фел на ухо, не выдержав, –
– Погоди, – шикнул в ответ, – егерь снова куда—то идет.
Наверное, хочет попроситься на постой к местным – прямо как давеча мы у него.
Да и будь безвыходная ситуация, Ахвик не из тех, кто сдается.
Но, как оказалось, ему посоветовали еще одно место.
– Слава Солнцу, здесь есть хотя бы столики! – сквозь решетчатые окна харчевни и впрямь просматривался полупустой зал.
– Глянь, брат, – Фел одними глазами указал на вывеску, – это знак судьбы!
Криво подвешенная, скрипящая на ветру дощечка гласила: «Эльфийский приют».
– Не припомню такой, – бормотал егерь себе под нос, – ну да и гхар с ней.
Смертельно уставшие, но довольные, мы наконец ввалились на порог.
– Светлого пути вам, путники! – воскликнули из-за стойки. Неужели эльфийка? Воображение живо нарисовало печальную историю изгнанной снаррит, которая не покорилась воле судьбы, а открыла собственное дело. И в душе всколыхнулась радость, какая бывает только от встречи с сородичем.
– Будьте начеку, – шепнул Ахвик, – не нравится мне здесь. Безлюдно, как на кладбище.
Я поморщился – на Севере еще жив был варварский обычай закапывать тела умерших в землю. У нас их сжигали на ладьях, а тут… Что сказать – Дикий Север!
– Приветствую вас, благородные господа, в веганской харчевне «Эльфийский приют!» – из сказанного я понял не все, но вопросы улетучились, стоило хозяйке подойти поближе.
Это была еще нестарая женщина, тридцати пяти-сорока людских лет, с такими же светлыми волосами, как у Милорады. Возможно, я назвал бы ее миловидной, но… какого гхара она налепила себе… Ой не могу. Вероятнее всего, из воска. Фел уже держался за живот, а меня разбирало любопытство – неужели северные варвары считают, что у снарров уши, как у осла? Для пущего эффекта в каждой мочке болталось по стройному ряду «золотых» колец.
– Я помогу вам пройти по благому пути просветления, – дама увлекла нас к дубовому столу на четверых, – чего желаете?
– Да мы люди простые, непривередливые, – Ахвик тоже смотрел на восковые уши, как на чудо природы, – подай, что есть. Похлебки да пирога…
– Сию минуту!
И хозяйка взмахнула юбками, так и не опознав в нас с Фелом «сородичей». Впрочем, наши уши до такого родства пока не доросли…
Когда она удалилась на достаточное расстояние, мы дали волю смеху. А Милорада так мило улыбалась в ладошку, опасливо поглядывая на отца и тайно – на нас с братом.
Смотрел бы и смотрел, но Ахвик был прав – стоило быть начеку. Помимо нас в углу пила что-то горячительное немногословная парочка в плащах. Ничего, в случае чего нас больше. После гхара не справиться с какими-то оборванцами?
– Держите, – хозяйка довольно быстро поставила перед нами миски с… наверное, похлебкой.
– Суп из лопуха, камыша и еловой живицы, – с такой гордостью наш герольд батюшку на приемах не объявляет, – на продлит Солнце Ваши годы.
– А ну-ка, милая, – Ахвик поднялся во весь свой немалый рост, – бросай молоть чушь и неси нам нормальной еды.
Выпивохи из угла отставили кружки в стороны и вперились в нас, предвкушая представление.
– Но вы даже не попробовали… – большие глаза, подведенные углем, были готовы наполниться слезами.
– Не пробовали и не собираемся! – лапища егеря ударила по столу, – еще чего, подала какое-то зелье…
– Батюшка, – с другой стороны его локтя мягко коснулась Милорада.
– Нет, я не буду есть гхар знает что! Я прошел сквозь бурю, мой дом разнесли лесные твари, из каждой таверны гонят, а теперь еще и глумятся над честным человеком!
– Ну что вы, благородный господин! – в синих глазах хозяйки блеснуло искреннее сочувствие, – если Ваш дом и вправду… как Вы говорите… то можете оставаться, – она на секунду замялась, – с семьей сколько нужно. Платы не возьму.
Потемневшее лицо егеря несколько разгладилось.
– Благодарю за гостеприимство, но принеси нам что-нибудь съедобное. Что в твоем заведении есть?
– Вареники с хвоей, шанежки с крапивой и бархатцом…
– Съедобное! – голодный зверь внутри Ахвика снова поднял голову, – вот скажи, я похож на человека, который ест траву?
Шести футов в росте, он и правда производил впечатление того, кто питается, как минимум, гхарами. По одному в день.
– Тогда вам следовало остановиться в любой другой харчевне, – строго взглянула женщина, – но сами боги привели Вас ко мне, – морщинка между бровей тут же исчезла, и на ее лице появилось благостное выражение, – им угодно, чтобы ваш путь тоже озарился светом. А с богами не спорят. Так что угощайтесь и оставайтесь здесь, сколько вам угодно.
Ну хоть что-то было в этом положительное. И я, кажется, понял, почему здесь столько свободных комнат – озаряться светом деревенские не спешили.
Делать нечего, пришлось взять ложки и хлебнуть незнакомого варева – которое оказалось ожидаемо безвкусным, но я и вида не подал. Даже стал нахваливать, что для хозяйки было лучше золотой монеты.
– Скажите, милейшая, – я взял виверну за гребень, пока ушастая улыбалась, – нам надо найти одного человека.
– Кого же?
– Шамана местного. Который завесу поставил от метели колдовской, – говорить на местный манер я умел – ко двору приходили самые разные просители, порой из дальних провинций.