Темное вожделение
Шрифт:
— Как вы смогли найти Жака, когда мы не сумели? — спросил Грегори как бы случайно, но она почувствовала в вопросе ловушку.
Шиа подняла подбородок и непокорно взглянула зелеными глазами.
— Семь лет назад, когда я еще училась, то почувствовала сильную боль. Ее невозможно было объяснить с медицинской точки зрения. Эта мука продолжалась в течение многих часов. С той ночи у меня появились мысли о замученном человеке, через боль призвавшем меня.
— А где вы были? — с сомнением спросил Грегори.
— В Соединенных
Эти блестящие светлые глаза запутывали. Они, казалось, заглядывали в душу и видели каждую совершенную ошибку.
— Я знаю, это кажется странным, но это правда. Я понятия не имела, что в действительности существует такой человек и что он все это выносит. — Чувство вины нахлынуло на нее. — Я должна была раньше найти его, но я не верила… — затихла она, разрываясь от сожаления.
«Не надо, любовь моя», — приказал Жак, а его руки охранительно обхватили ее. — «Они не имеют права осуждать тебя. Ни один из них не пришел за мной. А ты сделала это, преодолев океан. А я не отнесся к тебе снисходительно».
Он прикоснулся губами к ее израненному горлу.
— Ты вернулась ко мне, несмотря на то, что я напал на тебя, — произнес он вслух намеренно, предупреждая карпатцев, чтобы они прекратили допрос.
— Ты, должно быть, испугалась, — мягко сказала Рейвен.
Шиа кивнула и послала Жаку мимолетную улыбку.
— Я определенно не встречала в своей практике таких, как он. — Она старалась разобраться в своем внутреннем мирке, перевернутом с ног на голову.
— Вы слишком молоды, чтобы быть врачом, — высказал свое наблюдение Михаил.
Шиа заставила себя впервые посмотреть на него. Жак и Михаил были очень похожи, стройные, с густой гривой волос, черными ледяными глазами. Оба несли с собой ощущение власти и уверенности в себе, и некоторые следы высокомерия, ко всему прочему. На внешности Жака сильно отразились испытания, выпавшие на его долю.
— А вы выглядите слишком молодо для того, кто прожил столько столетий, — возразила она, вспоминая ощущение его пальцев на своей шее.
Михаил признал ее, ответив усмешкой и небольшим поклоном.
Около нее Жак старался подавить рычание животного внутри него, вызванного воспоминаниями нападения Михаила. Шиа проигнорировала его.
— У женщины по имени Ноэль был ребенок: сын от человека по имени Рэнд. Вы знаете этого мальчика? Ему должно быть где-то двадцать шесть теперь, — спросила она.
Лицо Михаила превратилось в маску. Медленное шипение издал и Жак, инстинктивно отодвигая Шиа за спину.
«Будь очень осторожен, Михаил», — предупредил Грегори.
— Ноэль была нашей сестрой, — мягко сказал Михаил, — убитой через несколько недель после рождения ребенка.
Шиа кивнула. Эти слова подтверждали то, что ей рассказал ранее Жак.
— А ребенок?
«Мне это не нравиться, Грегори. Зачем ей нужно знать о ребенке Ноэль? Люди убили ее.
«Жак бы знал». — Грегори был уверен в этом.
«А возможно и нет. Его разум болен».
«Он знал бы. Она не смогла бы это скрыть. Ты просто боишься за своего брата. Ты не посмотрел на нее своими глазами, а сразу принял в штыки. В ее глазах отражается много горя. Девушка привязана к человеку, которого совсем не знает, очень опасному, к тому, кто не единожды причинил ей боль. Она очень умна, Михаил. Знает то, кем стала, и изо всех сил старается принять это. Эта женщина не убийца».
Михаил наклонил голову в ответ на оценку своего старого друга.
— Сын Ноэль был убит семь лет назад, вероятнее всего, теми же убийцами, что пытали моего брата.
Если для Шиа было возможно побледнеть еще сильнее, то она сделала это. Она зашаталось, и Жак поддержал ее. Мальчик был его племянником, но Жак не помнил ребенка или кого-то другого, таким образом, боль, которую он чувствовал, пришла от Шиа. Ее единокровный брат, ее единственный шанс обрести семью.
«Я твоя семья», — мягко успокаивал Жак, его подборок потерся об ее макушку.
«Он был тем молодым человеком на второй фотографии, которую Уоллас и Смит показали мне. Я знаю, что это был он». — Шиа устало откинула свою голову ему на грудь. — «Я почувствовала мучительную боль, когда посмотрела на эту фотографию».
«Мне очень жаль, Шиа. Но так случилось. Тебе нужно время, чтобы все это пережить».
Озадаченный явным выражением ее боли, Михаил поглядел на Грегори, который изящно пожал своими плечами.
— Какой из Рэнда был отец? — Жак задал вопрос ради Шиа, хотя это имя отдалось болью в его голове, затягивающей в черный омут, который некогда был памятью.
— Рэнд ушел под землю на четверть века. Он встал только в прошлом году, но был замкнут. Он спит большую часть времени, — ответил Михаил.
Пальцы Шиа впились в Жака.
— Он не воспитывал собственного сына?
Когда Михаил покачал головой, Шиа попыталась сглотнуть твердый комок протеста, который застрял у нее в горле, и обвиняюще посмотрела на Жака.
«Детей и женщин, которые живут с ними, кажется, с легкостью оставляют в покое в твоем народе».
«Мы не Рэнд и Мэгги», — твердо заявил Жак.
Шиа прикусила губу, изучая Михаила.
— Что в действительности означает «уйти под землю»?
— Карпатцы омолаживаются в земле, — объяснил Грегори, пристально наблюдая за ней. — Сон людей не позволяет быстро исцелиться и по-настоящему отдохнуть. Мы можем иметь некоторые человеческие привычки, украшения, но это скорее для маскировки того, кто мы есть, хотя в этом нет никакой реальной потребности, и мы спим сном карпатцев. Земля излечивает и защищает нас в течение наших самых уязвимых часов, когда солнце высоко.