Темные пути любви

Рэдклифф

– Спасибо тебе за то, что ты вернулась, - голос Хейз был усталым и слабым.

– Ты никогда не должна благодарить меня за то, что я тебя люблю, - негромко ответила Оден и поцеловала ее в уголок рта. – Могу пообещать, что моя рука всегда будет в твоей, - она погладила ее по голове. – И что я всегда буду здесь, так что тебе нечего будет бояться.

– Душа моя, Оден, - Хейз посмотрела ей в глаза и утонула в нежном взгляде. – Я люблю тебя.

Очень нежно Оден коснулась губами ее лба.

–

А я люблю тебя. Отныне и навек.

И когда Хейз погрузилась в сон, ей больше не было страшно.

Оден разбудил чей-то приглушенный кашель. Она слегка вздрогнула, повернула голову и чуть не вскрикнула от боли в затекшем плече. Выходит, она все же уснула, свернувшись калачиком в кресле. В руках она все еще держала руку Хейз.

Растирая гудящие мышцы, она оглядела средних лет мужчину с темными вьющимися волосами и самыми голубыми глазами из всех, какие ей когда-либо доводилось видеть. Она бросила взгляд на Хейз. Та еще спала. То, что она до сих пор не проснулась, было само по себе необычно, а еще она была очень бледной, почти бесцветной. Сердце Оден сжалось, и она защитным жестом положила руку ей на плечо, а потом вопросительно посмотрела на вошедшего.

– Медсестры могут принести для вас шезлонг, - негромко сказал он. – У них также есть что-то вроде раскладушки, если пожелаете.

– Я смогу остаться здесь?

– Если у нее не появятся признаки инфекции, или уровень ее лейкоцитов не упадет до опасно низкого, то да, сможете, - он подошел ближе, и Оден увидела, что правой рукой он прижимает к туловищу планшет. Из-под желтого халата виднелись темно-синие брюки и походные ботинки.

– Я – Пол Розенберг, гематолог Хейз, - он протянул руку.

– Здравствуйте. Я – Оден Фрост. Хейз и я… - Оден глянула на Хейз, пытаясь отыскать одно слово, которое включало бы в себя все, что Хейз значила для нее. Как же так, когда дело доходит до главного, всегда не хватает слов? 

Она посмотрела ему в глаза и ответила на рукопожатие. – Я ее любовница.

– Рад встрече с вами.

Хейз пошевелилась, тихонько застонала и открыла глаза. Она сразу же сала оглядываться в поисках Оден и облегченно улыбнулась, увидев ее.

– Привет.

– Привет, - подняла руку Хейз и провела по своей щеке, прежде чем поцеловать кончики ее пальцев. – Как ты?

– Это был мой вопрос, - благожелательно сказал Розенберг и подошел к кровати. – Доброе утро, Хейз.

– Привет, Пол, - Хейз медленно приподнялась и несколько раз моргнула. – Так, давайте посмотрим. Голова немного кружится, но ничего больше не болит, - она с надеждой глянула на Розенберга. – Есть шанс, что мы можем повременить?

– Боюсь, что нет, - его глаза были мягкими и добрыми, а вот тон был непререкаемым. – Мы вчера перелили тебе эритроцитарную массу, и это на некоторое время ослабит симптомы, но лекарства уже не стимулируют твой костный мозг. Тебе нужны жизнеспособные клетки, причем до того,

как разовьются осложнения. Пересадку нужно делать сейчас.

Рука Хейз задрожала, и Оден крепко сжала ее.

– Хорошо, - твердо сказал Хейз после паузы. – Облучение сегодня утром и потом?...

– Мы сделаем пересадку сегодня во второй половине дня. Твой брат звонил мне по дороге из аэропорта. Я все с ним обсудил и он готов. Он будет здесь к одиннадцати, чтобы мы могли отобрать его костный мозг и подготовить материал к пересадке.

– Это больно? – спросила Оден, чувствуя, будто ее горло набито наждачной бумагой. Это происходит на самом деле. 

Розенберг развернулся к ней.

– Не совсем. Кристофер будет под наркозом во время процедуры, а потом у него просто спина поболит несколько дней. После того, как мы получим препарат, мы сделаем Хейз что-то вроде переливания через крупную вену в области шеи.

– Все будет хорошо, - ободряюще сказала Хейз, услышав как дрожит голос Оден.

Оден улыбнулась ей.
– Я знаю, - она снова пристально посмотрела на Розенберга. – А что будет потом?

– Если не будет скачка температуры, который может указывать на реакцию отторжения или другого рода инфекцию, тогда завтра мы выпишем ее домой. Потом два дня химиотерапии амбулаторно, а дальше… дальше будем ждать.

– Чего?

– Доказательств приживления – эээ... признаков того, что пересаженные клетки выжили – роста количества лейкоцитов, здоровых клеток в анализе крови, а в конечном итоге – биопсии костного мозга, для проверки того, что костный мозг Хейз населен нормальными клетками, - он говорил обыденным тоном и смотрел на Оден и Хейз.

Хейз издала короткий смешок.

– Звучит достаточно просто.

– Иногда так и бывает, - пожал плечами врач.

– Когда мы будем знать? – спросила Оден.

– От двух до четырех недель.

– Так быстро? – в голосе Оден зазвучала надежда, и он посмотрела на Хейз. Та смотрела настороженно.

Розенберг продолжил.

– Для успеха начальной стадии трансплантации - да. Потом, конечно, мы будем вести наблюдение, чтобы исключить реакцию отторжения трансплантата или самого организма, или же повторное проявление болезни.

Хейз повернулась к Оден.

– Пройдут месяцы, а может и больше, пока мы будем знать наверняка.

– Это ничего, - Оден провела пальцами по руке Хейз. – Я могу справляться с неизвестностью, пока я с тобой.

– Ну, - отрывисто проговорил Розенберг, - сейчас придут сестры, чтобы взять кровь для анализа, а потом ты отправишься вниз на радиотерапию. Увидимся позже, - с этими словами он вышел.

– Ты правда чувствуешь себя лучше? – спросила Оден, едва они остались вдвоем.