Темные тайны
Шрифт:
Он думал о куртке.
О зеленой куртке «Дизель», запихнутой в коробку у него за спиной. О куртке Рогера. Допустим, ее нашли бы у арестованного молодого человека дома.
Мысль на первый взгляд эгоистичная, равно как и действие. Лжесвидетельство с целью переложить вину на ближнего. Аморальный прием с целью эгоистично избежать последствий собственных действий.
Но так ли это на самом деле?
Человек, который не был убийцей, мог бы помочь родным и друзьям Рогера. Они смогли бы перестать размышлять над тем, кто же погубил жизнь парня, и на сто процентов посвятить себя столь важной психологической переработке скорби. Он мог бы закрыть вопрос. Помочь всем жить дальше. Это дорогого стоит. В качестве бонуса он еще повысил бы процент раскрываемости дел у полиции Вестероса. Чем больше он думал, тем больше это представлялось ему неэгоистичным поступком. Просто благим деянием.
Ему не потребовалось долго стучать по клавишам, чтобы узнать, кого задержала полиция. Леонарда Лундина. Его имя широко обсуждалось
Вскоре он уже имел и адрес.
Теперь он может помочь всерьез.
~ ~ ~
Себастиан посмотрел на часы — в который уже раз? Он не знал. 23:11. В прошлый раз было 23:08. Неужели время может так тянуться? Ему не сиделось на месте. Он не хотел оставаться в этом городе, в этом доме. Что же делать? Расположиться в кресле, читать книгу и чувствовать себя как дома. Невозможно. Это жилище он не воспринимал как дом, даже когда действительно жил в нем. Себастиан уже прошелся по всем ТВ-каналам, не найдя ничего интересного. Поскольку он не пил, бар его не интересовал. Не увлекала его и мысль покопаться среди оставшихся от матери флаконов и шариков с ароматическими маслами и скользнуть в расслабляющую/освежающую/гармоничную/энергетическую ванну в просторной и почти роскошной ванной комнате, служившей матери убежищем и являвшейся единственной комнатой, которую она (если Себастиану не изменяла память) заставила мужа дать ей обставить и оборудовать самостоятельно. Ее комната в Его доме.
Себастиан некоторое время побродил по вилле, открывая шкафы и ящики. Отчасти им двигало чистое любопытство — он всегда открывал шкаф в ванной у людей, у которых гостил, — но он был вынужден признать, что двигало им еще и желание посмотреть, что произошло в доме после того, как он его покинул. Складывалось определенное впечатление, что, по сути, ничего. Изысканный фарфор из Рёрстранда [7] стоял на своем месте в белой угловой горке, декоративные тканые украшения и скатерти для каждого торжества и времени года лежали в гардеробах отглаженными. Правда, имелась масса новых бессмысленных украшений из стекла и фарфора и разных сувениров, привезенных из поездок и отпусков, которые соседствовали на полках за закрытыми дверцами шкафов с подарками из совсем другой жизни: с подсвечниками, вазами — из другой эпохи — и пепельницами. Предметы, редко или никогда не использовавшиеся, сберегаемые лишь по той причине, что их принес в дом кто-то другой, — считалось, что невозможно избавиться от них, не показавшись неблагодарным или (упаси Господи!) не создав впечатления, будто ты обладаешь лучшим вкусом, чем даритель. Конечно, имелись вещи, которых он прежде не видел, но дух в доме оставался тем же. Несмотря на новую мебель, снесенные стены и современные элементы в освещении, в глазах Себастиана дом представлял собой море бессмысленности, которая создавала лишь впечатление, что жизнь у Бергманов текла так же спокойно, размеренно и с оглядкой, типично для среднего класса, как ему помнилось. Один вид оставленных вещей приводил его в еще большее уныние и вызывал ощущение невероятной усталости при мысли о том, что ему придется заниматься всем этим дерьмом. Отделываться от него.
7
Имеется в виду знаменитая шведская фабрика по изготовлению фарфора, в настоящее время являющаяся частью финской фирмы «Литтала».
Маклер позвонил около трех часов дня. Он казался немного озадаченным отношением Себастиана — ведь в настоящее время все рассматривают свои дома как инвестиции и обычно распоряжаются такими инвестициями с современным капиталистическим подходом. А Себастиан совсем не торговался. Он хотел продать в принципе за любую цену. Желательно сегодня же. Маклер пообещал заехать как можно скорее. Себастиан надеялся, что это произойдет уже завтра.
Он подумал о женщине из поезда. Записка с ее телефоном лежала у него возле кровати. Почему он не спланировал все получше? Не позвонил ей раньше, предложив поужинать в каком-нибудь приятном ресторане по ее выбору. Мог бы обстоятельно и хорошо поесть и выпить. Поболтать, посмеяться и послушать. Узнать ее за вечер. Сейчас они уже сидели бы в вестибюле отеля, опустившись в удобные кресла под звуки приятной фоновой музыки, каждый со своим бокалом в руке, и он смог бы осторожно, как бы ненароком, коснуться пальцами ее голых коленей, выступающих из-под края платья.
Соблазнение.
Игра.
Которую он непременно выиграет.
Победа.
Наслаждение.
Все это теперь оказалось недостижимым, потому что он не действовал как обычно. Он винил дом. Мать. Внезапное появление Торкеля из прошлого. Причины имелись, но Себастиана это все равно ужасно злило. Внешние обстоятельства обычно на него не влияли.
Жизнь подстраивалась под Себастиана Бергмана, а не наоборот.
Во всяком случае, так было раньше.
До Лили и Сабины.
Нет, по этому пути он не пойдет. По крайней мере сегодня вечером. Неважно, что произошло, кто под кого или подо что подстраивается или что некоторые, пожалуй, назвали бы его способ проведения дней существованием, а не жизнью.
Он из тех, кто выживает.
Во всех смыслах этого слова.
Себастиан пошел на кухню и снял бутылку с примитивной подставки для хранения вин, стоящей на кухонном шкафу. Посмотрел на этикетку. Сорт не играет никакой роли. Вино, красное, и оно выполнит свою функцию. Открывая дверь на террасу, он задумался над тем, как лучше подступиться.
С сочувствием.
( Мне подумалось, что вы, возможно, не хотите сидеть в одиночестве…)
С беспокойством.
( Я увидел, что у вас горит свет, вы в порядке?..)
Или решительно, но заботливо.
( В такой вечер вам никак нельзя оставаться одной…)
В любом случае результат будет тем же.
Он займется с Кларой Лундин сексом.
Краска на потолке над кроватью уже начала немного шелушиться, увидел Торкель, лежа на спине в постели в очередной безликой гостинице. За последние годы ночей, проведенных в гостиницах, было так много, что безликость стала нормой. Здесь простоту предпочитают оригинальности, а функциональность ставят превыше уюта. Впрочем, по правде говоря, особой разницы между двухкомнатной квартирой в южном пригороде Стокгольма, куда он переехал после развода с Ивонн, и обычным номером в гостиницах «Скандик» тоже не было. Торкель вытянулся и подсунул руки под подушку за головой. Душ по-прежнему работал. Она явно не торопится выйти из ванной комнаты.
Расследование. Что же у них имеется на настоящий момент?
У них есть место, где утопили тело, но нет места убийства. Есть отпечаток шины, который, возможно, оставил автомобиль убийцы, а возможно, и нет. Призыв к общественности сообщить, если кто-нибудь вспомнит что-либо необычное в вечер исчезновения Рогера Эрикссона или в последующие дни, результатов не дал. Они задержали юношу, но все больше аргументов утверждают, что уже завтра им придется его отпустить. К плюсам относится то, что Билли после бесконечных телефонных переговоров сумел выйти в интересующем их охранном предприятии на женщину, которая знала, с кем ему следует поговорить, чтобы получить доступ к видеозаписям с камер наружного наблюдения, установленных на Густавборгсгатан. Этот мужчина пребывает на праздновании пятидесятилетия в Линчёпинге, но по возвращении обещал заняться их вопросом — завтра до обеда, при первой же возможности. Правда, он не уверен в том, что записи с той пятницы сохранились. Некоторые пленки хранятся только сорок восемь часов. Так распорядилась местная администрация. Он проверит, когда вернется. Завтра в первой половине дня. Билли дал ему время до одиннадцати часов.
Ванья убеждена в том, что подружка Рогера лжет относительно временных параметров в вечер его исчезновения, но, как справедливо указал отец Лизы, тут получается слово против слова. Заказанные записи могли бы помочь им и здесь. Торкель мысленно вздохнул. Его несколько удручало, что успех расследования в настоящий момент, похоже, зависит от того, как долго служба безопасности Вестероса хранит записи, сделанные в общественных местах. Что произошло со старой доброй полицейской работой? Торкель незамедлительно отогнал эту мысль. Так рассуждают обожающие оперу, потягивающие виски старые комиссары в детективных фильмах. Использование техники и является новой доброй полицейской работой. ДНК, камеры наружного наблюдения, самые современные компьютерные технологии, сверки, прослушивания, отслеживание мобильных телефонов, восстановление стертых эсэмэс. Теперь преступления раскрывают так. Пытаться противостоять этому или не применять этого не просто бессмысленно — это все равно что встать и начать превозносить лупу как важнейший элемент полицейского оборудования. Глупо и ретроградно. А сейчас не время предаваться подобному. Убит юноша. Они находятся под неусыпным вниманием. Торкель только что посмотрел новости по четвертому каналу, а затем дебаты, посвященные увеличению насилия в молодежной среде: причина — следствие — выход из положения. И это несмотря на то, что все больше фактов указывало на невиновность Лео Лундина и Торкель с командой пытались ясно дать понять это, чтобы общественность и пресса не выносили Леонарду приговор. Впрочем, программа, возможно, имела в виду, что если жертвой становится молодой человек, то надо говорить о насилии в молодежной среде независимо от возраста преступника? Торкель не знал. Он знал лишь, что дискуссия не принесла ничего нового. Обвиняли отсутствующих отцов, отсутствующих родителей вообще, насилие в кино и прежде всего в играх, и под конец женщина с пирсингом лет тридцати высказала то, чего Торкель только и ждал, чтобы поставить галочку.
— Но не следует забывать о том, что общество стало гораздо более жестоким.
Вот и причины: родители, ТВ, игры, общество.
Выходы, как всегда, блистали своим отсутствием, если не считать решениями проблемы законодательно закрепленное разделение между родителями отпуска по уходу за ребенком, усиление цензуры и совет чаще обнимать детей. С обществом, очевидно, ничего сделать нельзя. Торкель выключил телевизор еще до окончания программы и заговорил о Себастиане. За последние годы он вспоминал старого коллегу нечасто, но тем не менее полагал, что встреча с ним произойдет по-другому.