Темные тропы и светлые дела
Шрифт:
Да, свершилось, наконец-то вчера с самого утра дела сдвинулись с мертвой точки. Явились работники и от жрецов, и рабы от Волков, во главе с Кромом, который принес обещанное. Хоть смотрел зло, но рассыпался в лживых извинениях за неявку в оговоренный срок, апеллируя к приказу лэрга, форс-мажор и чрезвычайные обстоятельства. Я не стал рассказывать про стародавние времена и верность слову его предков, когда даже стихийные бедствия и война не могли служить причиной для нарушения хоть в малости родового слова. Пока не стал, лишь сделал зарубку. Промолчал.
А главный строитель прибыл на двух телегах, груженных инструментом, досками, брусьями и какими-то мешками. Они быстро установили большую палатку-шатер, куда перенесли все. Новоиспеченный прораб жестко взял в оборот
Стоило ли говорить, что оба туалета после обеда уже стояли на своих местах, радуя свежеструганными досками, отсутствием вони и сталагмитов. Даже черепицу на крыши положили и обработали смолой торхира.
Организаторские способности Толя порадовали — одна забота с плеч. Дополнительно показал ему план тренировочного лагеря, где было предусмотрено и стрельбище, и полоса препятствий. Если тот и удивился, то ничем не выдал данного чувства, сосредоточенно кивнул, забрал расчерченный лист.
От воспоминаний и размышлений, которые не мешали наблюдению отвлек сотник, давно остановившийся на обочине и хмуро смотрящий на проезжающие мимо повозки. Когда я поравнялся с ним, тот меня окликнул и жестом приказал остановиться рядом.
Вновь полюбовался на черного жеребца, который выглядел и массивней, и огромней, чем тирк подо мной, а про нрав вообще следовало промолчать. Флег, несмотря на дикий и необузданный внешний вид из-за общей косматости, смотрел на мир с изрядной долей пессимизма и эдаким налетом глубокого пофигизма, а без приказа и не думал ускоряться лишний раз. У лэрговского же глазищи метали молнии, сам он бил копытом, иногда всхрапывал яростно — вынужденная остановка ему явно не нравилась. Провожал и встречал каждого таким взглядом, будто окатывал из ведра ненавистью. Единственное, с кем его можно было сравнить — с матерым скрайсом, готовящимся к брачному поединку. И чем кровавей и убийственной он будет, тем больше самок победителю достанется.
— Вижу с Амелией ты поговорил? — зашел издалека Турин, явно не знахарка его интересовала.
— Поговорил, — ответил, переведя взгляд на свой фургон, в котором сейчас ехала та вместе с рабыней.
Девушка спешила потратить полученное золото, а также формально продать дом и перейти под крыло рода Сумеречных райсов, но жить дальше по-старому. За что мне придется платить дополнительный налог. Однако не просто так, а за помощь в овладении родовыми умениями, как и укреплению организма, выводу его на новые горизонты.
После смерти отца главная проблема целительницы заключалась в местных патриархальных законах. Женщина в Черноягодье не могла быть владетелем, то есть иметь надел, участок или дом. Это была прерогатива только мужчин. И существовал даже отдельный пункт в договоре с великим герцогом, какой предки родов отстояли.
А мне стало понятно, почему злодеи, похитившие Амелию и убитые мной, думали о скором отъезде лекарки. У нее не имелось иного варианта действий, кроме как войти в другой род. Ее такой расклад не устраивал. Судьба в таком случае ждала незавидная, приблизительно, как и у Глэрда, с поправкой на гендер и профессию. Даму могли выдать замуж, и выдали бы. Решение главы семейства — закон, а за неподчинение приказам могли «родственники» и наказать, и даже убить невозбранно. В данном случае «федеральная» власть не вмешивалась.
Не нравится?
Имелся другой выход. Давалось четыре декады на продажу всего недвижимого имущества, иначе оно переходило в собственность поселения, а затем продавалось на аукционе. При этом «наследнице» выплачивалась максимум десятая часть, остальное шло на нужды Черноягодья — эдакие налоги и отступные. Простор для махинаций великолепный. И просматривалась довольно интересная тенденция, в памяти реципиента нашлась информация, что минимум треть подворий сейчас пустовала.
Поэтому с целительницей состоялся важный разговор. Но не сразу. Она, как только появилась, подозрительно уставилась на меня, сидевшего за столом, принесенным вчера стражниками из жилища соседа Джастина и установленного рядом с костровищем. А сегодня еще и под навесом — Толь соорудили времянку за полчаса.
— Это что? — Амелия после взаимного приветствия ткнула тонким изящным пальцем в мою грудь, где под гобловским анораком скрывался кулон-череп на черной цепи, и не давая ответить, быстро заговорила, — Исцеляющее Дыхание Альтуса? Ты хоть понимаешь, что делаешь? Нет, — покачала она головой, проговорив с какой-то горечью в голосе, — Ты ничего не понимаешь…
— Так поясни, — ответил спокойно.
— Это…это твоя смерть! Будущая и неотвратимая! Постоянно используя подобные средства лечения, ты вырабатываешь иммунитет к целебной магии. В результате, сегодня ты залечил синяк, а завтра потребуется в десятки раз больше энергии, чем могло бы, чтобы помочь тебе в серьезном случае. В итоге далеко не у каждого мага сил хватит на подобное. Ты не инициирован! Но мало этого, ты уничтожаешь возможность организма к сопротивлению болезням! Пройдет немного времени, и когда у тебя не станет амулета по какой-либо причине, то любой чих будет грозить гибелью. И хорошо, если выкарабкаешься. Повторюсь, ты не инициирован! Еще чем он опасен? Примерно через год постоянного использования «Дыхания», впоследствии ты не сможешь произвести здоровых наследников. Появляться будут такие кадавры, там повитухам становится страшно, либо мертворожденные. А чтобы избавиться от негативных последствий мужчине придется много сделать и многое отдать. И не всегда это золото, точнее, редко когда, чаще все гораздо хуже. Я знаю, что благодаря родовой памяти сейчас передо мной умом взрослый мужчина. Проверила, убедилась… Разными способами[1]. Но не забывай, телом ты еще юн! — замолчала, а я не стал переспрашивать. Принял к сведению. Надо же «проверила». Неодобрительно покачав головой, как учитель, когда ученик не хочет понимать очевидных вещей, женщина продолжила лекцию, — Такие амулеты используют инициированные в бою! А не носятся постоянно всеми подряд! Теперь же… Непонятно, как быть… Он привязан к тебе. И вижу настроен. Отвязать без последствий ближайшие два месяца, а то и три, вряд ли возможно… Плохо, это плохо. Тебе нужно срочно купить изолирующий контейнер! Тогда воздействие артефакта блокируется, будешь носить при себе, при необходимости надевать. И только так! Думаешь, специальные эликсиры, настойки, мази, целебные сборы трав и многое другое используют — это от нечего делать? Все вокруг вдруг обезумели? Или поглупели? Ведь гораздо проще, и часто дешевле, лечить все магией. Нет, дорогой мой, это не так! Эта сила для нецитированных, особенно та, какая вмешивается в работу организма, очень опасна, зачастую губительна. И чтобы зря воздух не сотрясать, смотри! — совершенно неожиданно рванула с пояса тяжелый охотничий нож и с силой вонзила его в свою же ладонь, пригвоздив ее к столешнице.
Пусть я и бровью не повел, но поворот стал интересным и неожиданным.
Брызнуло алым.
Амелия с победным выражением на лице выдернула клинок, и подняла руку, выставляя ее на всеобщее обозрение. Отметил, что даже не поморщилась, в отличие от меня — несколько капель крови попали в кружку с приллом. Отставил ее в сторону.
Затем ничуть не удивился чудовищной регенерации. Насмотрелся. А так, кровь в секунды свернулась. Знахарка сжала ладонь в кулак, разжала. С осыпающейся ржавой трухой на месте раны обнаружилась розовая новая кожа.
— А через два, в худшем случае, четыре си кость тоже восстановится без всяких последствий, кроме легкого голода. И это без применения магии, способности к которой у меня довольно посредственные. Я не имею тотема, у меня нет родовых умений. Такое заживление всего лишь последствия применения правильных средств. Без роски! Я не мужчина! Если же с ней… А у тебя через восемь декад частого использования «Дыхания», он работает постоянно, даже кровь сворачиваться нормально не будет. Любая рана заживать впятеро-вшестеро дольше. Через пару циклов ты умрешь от обычной простуды, которая у других оборачивается лишь соплями. Тебе все ясно?