Тёмные тропы
Шрифт:
Она лежала в той же позе, что и остальные, – поджав конечности и запрокинув голову. На этом сходство с людьми заканчивалось. Мать была огромная – метра три или, может быть, четыре, массивная, с вытянутым вперед черепом, мощными не челюстями даже – жвалами. Передние лапы заканчивались когтями, задние, похоже, гнулись коленками назад.
Чудовище усмехалось клыкастой пастью. Данила подошел ближе, обогнул могилу. Нет, это не человек и даже не млекопитающее. Сегментированное брюшко, яйцеклад, гребень вдоль черепа…
– Ого! – услышал Данила Рэмбо. –
– Обычные, – отозвался Картограф, – на людей похожие. Вон один, сразу видно – самец…
Рэмбо прохаживался между могилами, рассматривал мертвых инопланетян, косился на Мать, искал записи. Маугли замер в проходе, не решаясь подойти. Картограф остановился у могилы матки – то есть Матери, – покачал головой:
– Хорошо, что они умерли. Я не люблю войн, а с этими драться было бы противно. Вообще у меня небогатый опыт драк…
– Помолчи! – поморщился Данила. – Как-никак, ты на кладбище. Прояви хоть немного почтительности к мертвым уродам. Так… Есть идеи, почему все, кроме матки, похожи на людей?
И тут же он осознал, что идеи есть у него самого. Точнее, одна идея. Очень неуютная, потому что похожа на правду.
Существа, принадлежащие к одному виду, не похожи друг на друга.
Двери Ковчега реагируют на Картографа так, будто он – хозяин.
Картограф – человек, но его покусал хамелеон, оставил в нем часть генетического материала, когда Сектор только появился. Сектор, а точнее, Глубь и черный силовой смерч, – это шлюз-переходник сюда.
Что все это значит?
Что хозяева Ковчега, скорее всего, хамелеоны. Данила даже вспомнил термин – биоморфы. Матка, видимо, обладала постоянным обликом, а рядовые особи могли менять его в зависимости от найденного генотипа.
Есть способ проверить.
Здесь были законсервированы трупы, но сейчас герметичность отсека нарушена, и скоро твари начнут гнить. Данила вытащил нож, шагнул к ближайшему телу. Клинок вошел легко – у существа не было ни костей, ни плотных мышц, как в хамелеоне.
– Что ты делаешь? – изумился Картограф.
– Это – хамелеоны, – догадался Рэмбо, – да? Существа с изменчивым внешним обликом?
Данила вскрыл грудину. Труп действительно не испортился. Сочилась серым соединительная ткань – плоть хамелеона. Еще надрез, и еще. Опыт не подвел: вскоре обнаружилось то, что ожидал увидеть Астрахан, – железа.
Обычная хамелеонья железа, может, чуть побольше размером. Источник биотина и благополучия России, а также – долголетия ее правителей.
– Вот вам и ответ, – сказал Данила. – Почти на все наши вопросы. В тех, кто принимал биотин, теперь спит чужая сила. Спит и ждет сигнала, который собирается дать мой отец. Надо спешить!
Глава 9
Они вышли из могильника с тяжелым чувством: Данила понимал, что угроза куда страшнее, чем он может предположить. Что враги Сектора – гербовцы – правы в своем желании его ограничить. Еще лучше было бы скинуть на Могилевский ядерную бомбу.
Только вот правительство России
Ромка сам не подозревал о том, что он – хамелеон.
Президент, премьер, все министры, да что там – весь список Forbes – тоже не знают об истинной своей сущности.
Если папаша доберется до капитанской рубки, или что оно такое, если даст сигнал хамелеоно-людям… Ему, наверное, все равно, кем править: людьми или пришельцами.
Марина чувствовала ловушки и хамелеонов, Картографа корабль принимает за своего. Не часть ли это экспансии?
И сам Данила после первого, неудачного, визита в Глубь, после психологического «схруста» с Генкой, начал чувствовать хамелеонов, их эмоции и намерения. Родственные души, не иначе…
Данила думал над этим, пока спускались с рукотворного плато по лестнице, – это оказалось еще страшнее, чем подниматься, ноги дрожали, колени подгибались от непривычной нагрузки, Маугли за последние часы растерял подростковую наглость и превратился в обычного перепуганного ребенка, а вот Картограф по-прежнему болтал. К счастью, Данила шел первым и не слышал слов, только монотонный бубнеж…
Наконец спустились. Обратный путь был утомительным, как дурной сон. Данила уже мечтал выбраться из-под рассеянного взгляда космоса в почти уютные коридоры Ковчега. Картограф попытался завязать диалог, но никто не ответил взаимностью, и бородач, обидевшись и надувшись, замолчал.
Остановились возле самого купола. Рэмбо попытался изучить письмена на медных пластинах и разочарованно пожал плечами:
– Бесполезно. Здесь эпизод истории другой планеты – какие-то династии, войны между Роями, новая Мать, улетевшая искать новый дом, трутень-предатель… Не представляю, откуда начинать читать. И где заканчивать – тоже не представляю. Сюда бы настоящих ученых, а не меня! Я все позабыл.
– Здесь бы и Прянин не разобрался, а он умный был, – возразил Данила. – Идем, нам еще отца и Шейха догнать надо.
Рэмбо усмехнулся, отчего шрамы на его лице собрались морщинками:
– Зря я все-таки его не допросил. И жаль, что Шейху сказать не успел. Не знаю, Данила, что вы не поделили, а нормальный он мужик. Армейский, конечно, до спинного мозга, но нормальный.
– Ты с ним не воевал.
– Я как раз с ним воевал. В смысле, работал. И много. Ничего, нормально, своих не бросает.
– Не бросает, а подставляет, и хватит об этом. Шейх меня не интересует. Будет мешать – убью. Не будет… там посмотрим, в общем. Меня интересует два человека: отец и Марина. Марину я, вроде как, обязан выручить, а папу спрошу. Потому что не может он ничего хорошего ни для кого сделать. Зато уверен, что много чего знает о свойствах биотина.