Темные туннели. В интересах революции. Непогребенные. Трилогия
Шрифт:
— А-а-а-ша-ми… Ша-ми-и-и… А-ша-ми-и-и-и-и… Ша-ми…
Мутант что-то хотел сказать. Сообщить. Может, предостеречь?
Ашами? Шами? Что-то подсказывало, что язык мутанта не так уж далек от человеческого. Он еще раз повторил про себя загадочные слова. Ашами. Шами. Миша! У Томского перехватило дыхание. Осенившая его догадка была чем-то сродни удару в солнечное сплетение. Это не мутант. Это…
Толик никогда не задавался вопросом, как выглядят души мертвецов, не нашедшие покоя. Теперь он это знал. Тело задушенного мальчика осталось на станции, а его бесплотный дух путешествует
Томский увидел то, на что раньше не обратил внимания. Один пролет перил моста свисал над дорогой и представлял собой идеальную лестницу. Одно из двух: либо призрак спустится по ней, либо своим заунывным плачем загипнотизирует, заставит его подняться на мост и войти в вагон.
— Толян, не отставай! Хватит любоваться видами!
Аршинов и Вездеход уже прошли под мостом и остановились, поджидая Томского. Он вновь посмотрел на окно вагона. Вместо бледного лица в темном прямоугольнике болтался кусок белого пластика. Плач стих. Томский наконец нашел в себе силы сдвинуться с места. Беспокоило лишь одно: свисавший с моста пролет перил угрожающе раскачивался.
Ничего удивительного. Призрак покинул вагон и теперь спускался для рандеву со своим убийцей.
— Пошевеливайся, Томский!
Аршинов прав. Надо пошевеливаться. Ни в коем случае не сбавлять шаг. Если взять себя в руки, то можно пройти под мостом, избежав кошмарной встречи. Вперед!
Толя ускорил шаг, а оказавшись под мостом, побежал. Когда опасный участок остался позади, раздался треск и следом — гулкий удар. Толя обернулся. Пролет перил рухнул в груду мусора. В воздух поднялась туча пыли. Прежде чем она закрыла собой вагон, Томский вновь увидел в одном из окон бледное яйцевидное лицо.
«До свидания. До скорого свидания. На этот раз тебе повезло, но в следующую нашу встречу я тебя достану. Берегись».
— Вот это номер! — Аршинов похлопал Толю по плечу. — Ты, случаем, не в рубашке родился?
— Точно не помню, — попытался отшутиться Томский. — Вроде, как большинство — с голым пузом.
Голос его предательски дрожал, но прапор, к счастью, этого не заметил. Шагая вслед за Вездеходом, Анатолий думал о бледном лице, превратившемся в кусок пластика, и о рухнувших перилах. Выводы он сделал самые простые, сообразуясь с логикой и здравым смыслом. Первое — галлюцинация, второе — случайность. Из окна вагона на него смотрел не дух, а его собственная совесть. Пролет же рухнул потому, что рано или поздно он должен был упасть. При желании можно вспомнить сто случаев, когда люди погибали из-за того, что оказывались не в том месте и не в то время. Ни бледнолицых, ни Желтых для этого не требовалось.
А как же Шутер? Его-то в список галлюцинаций не занесешь.
Томский нагнал прапора.
— Леш, как думаешь, кто снайпера нанял?
— Он. Оно. Полное дерьмо! — пожал плечами Аршинов. —
Приблизившись к дороге, все застыли, ошеломленные ее видом. Вереницей ржавых скелетов автомобилей и рухнувших фонарных столбов Томского, Аршинова и Вездехода удивить было трудно. Поражало другое: на протяжении сотни метров асфальт выглядел так, словно его вспороли гигантским скальпелем. Между двумя рядами черных, стоящих вертикально глыб зиял темный провал шириной в метр. Томский отыскал просвет между парой глыб вздыбленного асфальта и осторожно заглянул на дно провала. Скользкие земляные стены, блеск воды внизу, всхлипывания падающих вниз капель.
— И что могло сотворить такое? — Аршинов присоединился к другу. — Как думаешь? Это какой-то сдвиг этой… земной коры?
Позади раздалось шипение. Шестера, всегда спокойная и даже веселая, выгнула спину и ощерила зубы. Все шесть лап скребли по асфальту, пылающие яростью глазенки уставились в сторону провала. Когда Вездеход, собираясь успокоить мутанта, положил ему руку на спину. Шестера изогнулась и едва не цапнула карлика.
— Сдвиг или не сдвиг, а убираться отсюда надо, — решительно объявил Томский. — Судя по выкрутасам нашей ласки, внизу может быть кто-то, с кем мне не хотелось бы встречаться.
— А уж как мне не хотелось бы! — подхватил прапор. — Потопали отседова, дружки мои веселые. Оставим большого земляного червяка без завтрака.
Аршинов попал в самую точку. Толик тоже представлял себе существо, вздыбившее асфальт, как гигантского червя. Сдвиги пластов почвы не могут начинаться и обрываться так внезапно.
Подозрительный провал обошли. По мере удаления от него к Шестере возвращалось хорошее настроение.
Перебравшись через очередной завал, прапор остановился.
— Скоро будем на месте, а пока… Позырьте на ту будку.
Аршинов указал на полуразрушенное кирпичное строение без окон. Некогда оно была окружено забором из стальных листов. Некоторые из них остались стоять, остальные упали, подмяв под себя уголки для крепления колючей проволоки. Двустворчатые ворота остались на месте. На них даже болтался ржавый висячий замок. Четырехскатная жестяная крыша провалилась внутрь под тяжестью большого электродвигателя, а ржавые корпуса двух прожекторов пялились на мир, как незрячие глаза.
— И что особенного в этой будке?
Толик задал вопрос для проформы. На самом деле будка была особенной, иначе с чего бы ее так тщательно охраняли? Стальной забор, ворота, колючая проволока и прожектора — полный набор наворотов засекреченного объекта. Двигатель на крыше служил явно не для вращения флюгера. Скорее всего, он являлся частью насоса, гнавшего воздух вниз. В Метро.
Прапор подтвердил догадки Томского:
— Мои сослуживцы поговаривали, что такие будки можно встретить там, где проходит Метро-2. Может, и брехня, но я бы с выводами не спешил.