Темные ущелья
Шрифт:
Часы едва тащились друг за дружкой, точно престарелые мулы, нагруженные ожиданием сверх всякой меры, – шаг за шагом, очень медленно. Ближе к вечеру к Клитрену явились посланцы и сообщили, что они не могут сидеть так бесконечно – когда он рассчитывает завершить свое дело? Козы на Китобойном холме сами себя не подоят, знаете ли…
В этот самый миг рыцарь-адъюнкт поднял глаза на маленькую кучку горожан и одарил их слабой улыбкой, от которой у бедолаг пересохло в горле. Он подождал пару секунд, а потом – убедившись, что больше жалоб не последует, –
Клитрен понаблюдал за ними, пока дверь таверны не захлопнулась, и вернулся к своим костям. Собирал их в чашку и бросал на изрезанную столешницу с сухим треском. Изучал грани, которыми поворачивались к нему потертые кубики.
И опять собирал, опять бросал.
– Он придет, Венж, – бормотал он, как говорили некоторые позже. – Тебе недолго осталось ждать, приятель.
С кем бы он ни разговаривал, похоже, ему суждено было испытать разочарование. День превратился в вечер, и тусклый серый свет перешел во тьму, но ни разбойник, ни его корабль так и не появились. Вдоль стены гавани и на пристани зажглись обычные лампы, ожидающие каперы почесывали затекшие конечности, ругались и настраивались еще немного подождать.
– Длинная будет ночка, мать ее… – проворчал кто-то на стене, и в ответ раздался смех товарищей по дежурству.
– Думаю, оно того стоит, – крикнул кто-то еще. – Я был на побережье Раджала во время войны и видел, как сражался Рингил Эскиат. Никогда не видел ничего подобного, ни до, ни после. Он был как гребаный маньяк. Если мы его этой ночью одолеем, у любого из нас будет такая история, за которую любая даст до конца его дней.
Опять смех, на этот раз перемежающийся непристойными комментариями.
– Ага, или он станет пищей для псов, – ухмыльнулся седой и тучный капер, сидевший спиной к стене, раскинув ноги, в паре ярдов от первого говорившего. – А душа его с воплями умчится в преисподнюю.
И он угрюмо ткнул кончиком своего смертоносного ножа в щель между двумя плитами стены гавани, на которых сидел. Смех вокруг немного затих. Кто-то бросил на него пристальный взгляд. Несколько человек отодвинулись от стены, чтобы лучше его рассмотреть.
– Ты чего сказал?
Седой поднял глаза и увидел, что у него появились слушатели.
– Ну да, точно, – проговорил он. – Я ничегошеньки не знаю про побережье Раджала, но до того, как мне досталась эта работа, я был вышибалой у Слаба Финдрича в Трелейне…
– У этого говнюка-рабовладельца? – Молодой капер харкнул и сплюнул.
– Ебать, ты прав – у говнюка-рабовладельца. Который платит хорошим парням вдвое больше средней цены в Эттеркале.
– Сколько же он заплатил тебе?
Кто-то загоготал. Где-то в отдалении сержант рявкнул, призывая к тишине.
– Смейтесь, смейтесь. – Тучный капер нахмурился и еще сильнее ударил кинжалом. Кончик лезвия издал тихий скрежет, от которого заныли зубы. – Я был в Эттеркале в прошлом году, когда туда заглянул Рингил Эскиат и Финдрич назначил награду за его голову. Я видел, что осталось от братьев Силета, когда их наконец-то нашли.
При упоминании этого имени насмешки утихли. Все знали эту историю в той или иной версии. Любители трактирных баек не переставали ее рассказывать с того самого дня, как появилось известие. Матери в портовых трущобах теперь говорили, желая приструнить непослушных маленьких сыновей: «Веди себя прилично, или ночью за тобой придет Рингил Эскиат и уделает, как братьев Силета».
Капер глянул на товарищей с безрадостной улыбкой и кивнул.
– Слаба Финдрича вырвало, когда он увидел останки. Я был рядом с ним. И вот что скажу забесплатно: ни один человек на такое не способен.
– Да брось ты, – усмехнулся кто-то. – Он что, демон, этот Эскиат? Можно подумать, в портовых трущобах не найдется с полсотни шлюх и неудачников, готовых точно так же разделать Силета, дай только шанс.
– Но их не разделали. – Скри-и-и-и-ип, скри-и-и-ип. Острие ножа двигалось вдоль щели между плитами, играя на нервах слушателей. – Это был не клинок – следы остались совсем другие.
Тишина. Свет фонарей исчертил черные воды гавани тонкими линиями. Со стороны моря раздался еле слышный звук – быть может, далекий гром.
Кто-то прочистил горло.
– Послушайте…
– Он просто человек, – отрезал капер, который заявлял, будто сражался на побережье Раджала. – Быстро управляется с клинком и совсем не боится умереть. Видал я такое не раз.
Тучный рассказчик нахмурился.
– Это ты так думаешь. Может, при Раджале он еще был человеком, но ни один человек не мог…
– Ты! – Сержант, устав от громких разговоров, встал и решительным шагом прошел вдоль строя. – Да, ты – толстяк. Заткнись на хрен, пока я не спустил твой жирный зад в подвал к пленникам.
Остальные каперы разволновались – рябь фыркающего смеха прошла вдоль стены гавани. Сержант накинулся на них.
– Это касается любого, кто думает, что все это – одна большая, мать ее, шутка. А ну кончайте с этой хуйней. Называете себя вояками? Вы в дозоре, все до единого, а не в таверне с рябыми сестрицами в обнимку.
Смех резко оборвался. Сержант окинул взглядом весь строй, тщательно выбирая слова для удара.
– Когда этот бандит, этот пидор гнойный, прокрадется ночью в гавань, я хочу, чтобы на стене его встретили мужчины, а не стайка сраных торговок рыбой. Я понятно выражаюсь?
Судя по наступившей тишине, выражался он более чем понятно.
Тем не менее он постоял еще немного, словно бросая вызов любому, кто хотел возразить. Когда никто этот вызов не принял, он, очевидно, счел тему исчерпанной и направился обратно на свой пост. Вслед за ним змеей вилось бормотание, но оно было приглушенным, и довольно долго вдоль стены гавани не было слышно никаких разговоров.