Темные века. Раннее Средневековье в хаосе войн ...

Азимов Айзек

На самом деле если и была сила, которая сдерживала мавров, то это была Византия. В 717–718 годах, когда арабы только завоевывали Испанию, Константинополь выдержал долгую осаду мавров. Византийцы организовали отчаянное сопротивление врагу. Разгром арабов в самом сердце христианского мира был намного важнее, чем небольшая потасовка на диких окраинах Франкского королевства.

Историки частенько преувеличивают. Впрочем, современная западная культура ведет начало от Античности и европейского Средневековья, а не византийских традиций.

Поэтому с точки зрения европейца битва при Пуатье выглядит более впечатляющей, чем осада

Константинополя.

Как бы то ни было, но значение битвы при Пуатье в другом: победа неимоверно подняла престиж Карла Мартелла и помогла ему объединить Франкское королевство.

Несмотря на это, Карл не пытался превышать границ своей власти — он был и оставался мажордомом, в то время как на троне один король династии Меровингов сменял другого. После Дагоберта III, царствовавшего в то время, когда великий мажордом только начинал свою карьеру, на трон взошел его двоюродный брат, Хильперик II, а потом его сын — Теодерик IV. В 737 году Теодерик умирает. Трон освободился. И Карл Мартелл позволил ему остаться незанятым. Примечательно, что никто не заметил того, что трон свободен. Настолько Меровинги были далеки от реальной власти.

Но даже тогда, когда королевский трон опустел, Карл Мартелл не предпринял попытки занять его. Также он не пытался посадить на трон своего сына. Законность короля по-прежнему была очень важна для франков. Кроме того, Мартелл никогда не забывал, что случилось с братом его бабушки, Гримвальдом.

Глава 6

От мажордомов до королей

Кризис в Риме

После смерти папы Григория Великого, в 604 году, вокруг папского престола разгорелась борьба. За папский трон боролись две силы, которые, строго говоря, к церкви никакого отношения не имели. Одной силой был имперский экзарх в Равенне, а другой — ломбардские герцоги, самым влиятельным из которых считался герцог Павии.

И имперский экзарх, и ломбардские герцоги были очень опасны, поскольку имели собственные армии. Им ничего не стоило, при определенных условиях, захватить власть в Риме и посадить на трон своего папу, который бы послушно исполнял волю победителя. Тем не менее, на короткое время войны удалось избежать: между ломбардскими герцогами начались распри, а Византия оказалась втянута в долгую, затяжную войну с персами, а потом с арабами.

Опасность, с которой столкнулась Византия, пришла не на наконечниках копий, а появилась в представлениях людей. Когда Гераклий был императором, он никак не мог понять, что персы завоевали Сирию и Египет так быстро потому, что сирийцам и египтянам намного ближе были верования персов, чем христианская теология Константинополя.

Каким же горьким оказалось известие о том, что Сирия и Египет приветствовали персов как освободителей!

Гераклий решил найти компромисс между константинопольским ортодоксальным христианством и ересями в Египте и Сирии. Этот компромисс получил название «монофелитство»[21] и обернулся катастрофой для империи. Египтяне и сирийцы не приняли ересь монофелитов и сдались маврам-мусульманам с той же легкостью, как до того персам. В самом Константинополе монофелитство разгневало ортодоксальных христиан. Оно повергло в ужас и папу.

Религиозные распри достигли апогея вскоре после 649 года, когда папой стал Мартин I. Мартин I сразу после избрания созвал церковный

собор, на котором обличил ересь монофелитов и призвал западную церковь объединиться против общего врага — Византии, откуда пришло монофелитство. Но Византия, со всех сторон окруженная наступавшими арабами, все еще сохраняла сильные позиции в Италии. Поэтому в 653 году экзарх арестовал Мартина. Его отправили в Константинополь, где Мартина пытали, угрожали смертью и в конце концов сослали в Крым, который в Византии считался таким же местом ссылки, как Сибирь в старой России. Там Мартин и скончался в 655 году.

Но Константинополь все равно оказался в проигрыше. Навсегда потеряв Сирию и Египет, нечего было и пытаться усмирить еретиков. Безопасность Константинополя сильно пошатнулась. Сначала арабы осадили в 717–718 годах столицу. После того как осада была снята и врага прогнали, стало ясно, что затишье будет недолгим: арабы вернутся с новыми силами. Теперь империи было не до гордости — Константинополь согласился бы искать союзника где угодно.

Поэтому Константинопольский собор 680 года постановил полностью отказаться от монофелитства. В 692 году константинопольский патриарх даже возжелал сделаться равным папе.

Но у папы были в это время другие неприятности: не успели закончиться теологические разногласия, как шаткое спокойствие нарушила иная опасность, совершенно не имевшая отношения к церковным делам. В 712 году на ломбардский трон в Павии взошел новый, решительно настроенный монарх, Лютпранд. Первым делом он захотел подчинить себе своевольную ломбардскую аристократию. Опасность заключалась в том, что, если бы Лютпранду это удалось, папа оказался бы полностью беззащитным перед ним.

Думается, что Лютпранд, энергичный король, в 712 году и в течение нескольких лет после этого был полностью занят делами Ломбардии. Потому что каждый, кто был в состоянии взглянуть на Европу в целом, увидел бы, как с двух сторон одновременно ей грозила страшная опасность. На западе мавры захватили почти всю Испанию и совершали набеги за Пиренеи. На востоке арабы постепенно проникали в Малую Азию, а война против Византии была в самом разгаре.

Разве не должно было это время стать для Европы и Византии переломным, когда следует забыть все распри и объединиться, чтобы противостоять врагам?

Но Европа в 712 году была не готова к этому. Слишком велика была раздробленность: дороги полностью разрушены, передвижение затруднено, разобщенность столь значительна, что отголоски жестокой войны в Пиренеях даже не доходили до Альп, возвышавшихся всего в ста пятидесяти с лишним километрах.

И если Европе удалось было выжить и сохраниться, то это было заслугой армий, действовавших независимо друг от друга, без единого руководства. К счастью, этого оказалось достаточно.

В 717 году на трон Византийской империи, с моря и сущи окруженной врагами, взошел новый император — энергичный и решительный Лев III. Он организовал защиту Византии и перешел в решительное наступление. При Льве III был изобретен «греческий огонь» — зажигательные бомбы, предположительно сделанные из нефтепродуктов, которые при соприкосновении с водой воспламенялись. При помощи зажигательных бомб византийцам удалось поджечь флот арабов. Уцелевшие корабли предпочли убраться восвояси.

Победив арабов на море, византийцы расчистили дорогу кораблям, которые привезли продовольствие и оружие.