Темные воды Миссисипи
Шрифт:
Она не сопротивляясь, делает пару глотков и морщится от обжигающей, светло-коричневой жидкости. Затем возвращает бутылку на место, держа за горлышко.
— От виски, становится только хуже…
Я не отвожу взгляда от ее лица. Кончиком языка девушка слизывает остатки напитка со своих блестящих губ.
— Через пару минут оно подействует, поверь мне. — костяшками пальцев глажу её лицо. — Хочешь, помогу тебе забыть этот ужасный день?
— Хочу…наверное… — она прижимается к моей руке щекой. — Мне уже все равно. Когда-нибудь, закончу так же, как Морган.
— Я никому не позволю тебя обидеть,
Поднимаюсь с дивана вместе с девушкой на руках, хватаю свою толстовку, висящую на стуле, и шагаю на выход.
— Почему? Почему ты так добр ко мне? — она обхватывает мою шею руками. — Я же всего лишь одна из «диких кошечек».
Игнорируя вопрос девушки, усаживаю ее на свой мотоцикл лицом к себе.
— Надень, иначе замёрзнешь. — протягиваю ей свою толстовку. Я сам не знаю ответа на её вопрос, а возможно просто боюсь подумать об этом. Звук мотора «Дукати» разрезает ночную тишину.
— Готова?
— Готова. — Микаэлла сцепляет ноги за моей спиной и прячет лицо у меня на груди. — Увези меня отсюда.
Выполняю ее просьбу, выезжая с парковки клуба. Мы быстро минуем Французский квартал. На, пустующей ночью, Кэрроллтон Авеню набираю скорость, чувствуя, как девушка прижимается ко мне сильнее. Ещё ни одна поездка на мотоцикле не заставляла так закипать мою кровь. Из-за близости Микаэллы уровень адреналина в моих венах просто зашкаливает.
— Знаешь… ты пахнешь, как яблоко в карамели. И немного сахарной ватой. Это все, что я люблю. Потому-что, ничего другого не пробовала на праздниках в общине.
Она водит носом по моей шее и жмётся, ещё плотней.
— А ещё… я целовалась с Морган. Кажется, я нарушаю одно правило за другим, Коул.
Фары встречных машин, разливаются в темноте. Микаэлла срывает мою левую руку с руля и кладёт себе на колено.
— Морган сказала, что я не безнадежная ученица и целуюсь не плохо.
Мотоцикл ведёт в сторону от ее манёвров. Я съезжаю на обочину.
— Микаэлла, что ты творишь?! Я же за рулём. — спускаю ноги на землю и глушу двигатель «Дукати». Через секунду я понимаю, что она только что сказала. — Ты и Морган? Бл@ть, ты сведешь меня с ума, детка! — мои ладони скользят по гладким бёдрам Микаэллы. — Можно, я проверю, чему она тебя научила? — шепчу я, когда наши лбы соприкасаются.
— А я думала, ты не спросишь… поцелуй меня, Коул.
Девушка поглаживает мою спину и торс под футболкой.
Я приподнимаю её голову за подбородок, губы Микаэллы приоткрыты, наши взгляды пересекаются, а в следующую секунду мой язык проникает в ее рот. Она улыбается, подцепляя влажную штангу во рту. Пальчики девушки впиваются в кожу на лопатках. Она позволяет углубить поцелуй, не отпуская мой язык. Мои руки скользят вверх под её майку. Микаэлла издает такие сладкие звуки во время танца наших языков. Мне становится тесно в моих штанах. Девушка трётся об меня своим горячим центром, когда мои ладони накрывают ее грудь. Новые ощущения не дают ей покоя, и она тихо стонет от моих прикосновений. Её острые зубки, покусывают мои губы, зализывая образующиеся следы, языком. Я поднимаю майку девушки и разрываю наш поцелуй, чтобы насладиться вкусом ее, затвердевших от моих ласк, сосков.
— Микаэлла, ты такая сладкая! —
— И снова, все из-за тебя… — хрипло хмыкает девушка, накручивая мои волосы на пальцы. — Ты ненормальный. Слышишь?
— Это ты сводишь меня с ума!
Прикусываю ее левый сосок и наслаждаюсь ее стонами. Девушка выгибается мне навстречу, словно просит меня не останавливать ласки.
— Я просто хочу этого.
Рука Микаэллы пробирается к молнии на моих джинсах и вскоре, она гладит мой член, сквозь тонкую ткань боксеров.
— А в этом, тоже я виновата? — со вздохом намекает на стояк.
— Ты одна большая проблема, детка! — хриплю я. Ее маленькие пальчики доводят меня до умопомрачения. Я ещё никогда не чувствовал такого возбуждения. Дерзкие маленькие груди девушки прямо передо мной, ее ладонь в моих штанах. Я держусь из последних сил.
— Я никогда и ни с кем такого не делала, Коул. Никогда.
Не даёт набрать воздуха и жадно целует меня, втягивая мой язык в свой рот. Движения её руки в штанах ускоряются. Я чувствую, как горячая жидкость растекается в моих боксерах. Твою мать, Микаэлла Мейсон, заставила меня кончить прикосновениями своих невинных пальчиков. Жадно обрушиваюсь на её рот, моя ладонь скользит по плоскому животу Микаэллы, и спустя секунду оказывается в ее трусиках. Бл@ть, какая она мокрая сейчас!
— Коул?! — нежно вскрикивает девушка, а затем направляет мою руку в глубину своего влажного лона. Она готова съесть меня заживо, своими опухшими губами. Мои пальцы скользят по её складочкам, доводя девушку до исступления. Она громко стонет, посасывает штангу в моем языке и двигает бёдрам, помогая моей руке. Цунами наслаждения сносит её под ноль. Она разлетается на атомы и кончает, зажав мою руку.
— Не двигайся. — просит Микаэлла и покрывает поцелуями моё лицо. — Я не хочу обратно в клуб.
— Мы можем посмотреть на рассвет над Миссисипи. Что скажешь? — шепчу я, наслаждаясь ее теплым дыханием.
— Да, тысячу раз да!
Микаэлла усаживается удобнее, не переставая обнимать меня.
Я целую её ещё раз и поворачиваю ключ в замке зажигания. «Дукати» срывается с места. Спустя два часа рассветное солнце озаряет набережную. Розовая дорожка блестит на поверхности реки. Микаэлла, укутанная в мою толстовку, прижимается к моей груди и наслаждается зрелищем. Внутри меня разливается странное чувство, что заставляет сердце биться слишком часто и чертовски сильно пугает меня.
ГЛАВА 20
Микаэлла
Бог — истина. Бог — искупление. Бог — всепрощение. Так говорят те, кто безоговорочно верит в загробные, искажённые сказки. Что после смерти, нас встретят с распростертыми объятиями у священных врат и укажут путь. Ложь. Бог — лжец. Бог — манипулятор. Бог — мошенник. Единственное, что мы получим, оказавшись в конце тоннеля — пустоту. Никто не протянет нам руку помощи и не успокоит безутешную душу. Эстер знала это и поэтому, отправилась в ад. Для нее такой исход стал желанным подарком. Вновь держа в руках дневник, я боюсь того, чем пропитаны первые страницы. Конечно, я читала их, но сейчас…просто не смогу по новой пережить ту тянущую боль. Давлю подступившие слезы и начинаю писать так, как прежде: