Темный Апостол
Шрифт:
Варн крепко держался за перила, глядя в иллюминатор быстро двигающегося три-рельсового поезда. Купе было наполнено адептами Администратума, чей уровень доступа позволял им не быть прикованными к рабочим станциям и перемещаться по городу. «Тонкокожие»,- насмешливо подумал он. Все они были одинаково костлявыми, все с диким взглядом, бледноликие и слабые представителями человечества.
Их тонкие лица и руки даже не были покрыты морщинами. Лица большинства горожан сделались от ветра сухими, а их годами щурившиеся во время соляных ураганов глаза были почти не видны. А вызванная солями слепота проявлялась почти у всех людей, начиная с сорока стандартных имперских лет. Их кожа обычно походила на высохший и потрескавшийся пергамент, с годами, проведенными под губительным влиянием
Он изумлялся этим видом. Отсюда город выглядел почти привлекательно. «Всевышний трон, но этот город выглядел по-уродски с любого угла», - поправил себя он. Сейчас угловатые паруса только поднимались. Дули ветра. Каждое здание в Шинаре было оборудовано широким металлическим парусом, который выскальзывал всякий раз, как только на город обрушивались самые сильные соляные ветра. В таких случаях ущерб бывал по-настоящему опустошительным. За пару лет они могли превратить новое здание в пыль, если оно было сделано без защиты. И даже если подобная защита была, многие дома в Шинаре распадались. Дешевле выходило построить новое здание на старых руинах, чем восстановить разрушенное. Он никогда не понимал, как это происходило, но все было так.
В то время как три-рельс поднимался все выше, вид миллионов парусов, поднимавшихся одновременно, производил неизгладимое впечатление. Сияние сверкающего оранжевого солнца отразилось от парусов, и на секунду показалось, будто горит весь Шинар. Варн вздрогнул.
Шинар разрастался подобно растущей опухоли, с каждой неделей погружаясь дальше в соляные равнины, прокладывая себе путь к горам в сотнях километров к западу. Варн был рад, что он больше не работает на этих проклятых соляных полях. Он был уверен, что стал бы иссушенным трупом, если бы из всех рабочих не избрали его…
Вздрогнув, три-рельс остановился. Огромный, похожий на щупальце зажим потянулся и присоединился к внешней стороне поезда, и двери открылись, с шипением выпуская дым и пар. Волна адептов понеслась к выходу, забыв о своей боязни Варна, они суетились и проталкивались мимо него, вываливаясь в долгий коридор посередине бочковидного щупальца.
Зажатого среди несущейся толпы Варна почти внесли в огромный куполообразный приёмный зал. Вокруг сто других щупалец впускали туда свой живой груз. Зал был наполнен людьми, почти все были одеты в разные темные робы, от серых до темно-коричневых, со множеством вариаций грязно-белого и темно-красного.
Над прозрачным куполом лейтенант мог увидеть могучие стены цитадели, за которыми находился дворцовый уровень. Стены были пугающе толстыми, более пятидесяти метров усиленного пласкрита. Май видел полдюжины мощных турелей, огромных батарей из пушек тяжелого калибра нацеленных в небеса.
Тысячи рабочих, адептов Администратума, политиков и слуг становились в долгие очереди. Усталые дворцовые стражи в официальных синих полу-доспехах наблюдали, как толпа течет вперед, а сервиторы проверяют информационные удостоверения. Только пройдя через пропускной пункт можно было попасть в один из сотен офисов, храмов, святилищ и мануфакторумов, находившихся внутри вулканической скалы под дворцом. Это был город внутри города. А глубоко под ним находились огромные плазменные реакторы, обеспечивающие освещение всего Шинара.
Вздохнув, Варн присоединился к самой быстро двигавшейся нав вид очереди, хотя и знал, что она без сомнения окажется самой медленной. Он приготовился к долгому ожиданию.
– ВЫ УВЕРЕНЫ, что предатель преуспеет?
– прогремел Кол Бадар, окидывая суровым взором приготовления войск Легиона на
– Он преуспеет, - уверенно ответил Ярулек.
– Но если он потерпит неудачу, то вражеские системы ПВО будут действовать. Все "Когти Ужаса" превратятся в пепел.
С пылающим взглядом Ярулек обернулся к высокой фигуре своего Корифея.
– А я говорю, что он сделает все как надо. Я видел это. Поднимайся на борт своей "Штормовой птицы" и отправляйся убивать. Это у тебя хорошо получается.
ГУБЕРНАТОР ТЕОФОРИК ФЛИНСКИ вздохнул и взял засахаренный орех из тонкого фарфорового блюда. Он любил их, поскольку они давали ему маленькие мгновения удовольствия во время долгих и выматывающих дней непрерывной работы.
Флински всегда знал, что должность губернатора Танакрега неблагодарна и тяжела, и спокойно с этим соглашался. Теофорик лучше всего служил Императору, занимая этот пост, для которого он превосходно подходил. Он был абсолютно предан Империуму и рад возможности ему служить. Но эти проклятые перебранки! Они доведут его до смерти! Он положил покрытый сахаром орех в рот и на секунду закрыл глаза. Все равно что освобождение… Флински надавил на орех, с громким звуком треснувшим во рту. Он резко открыл глаза и осмотрелся, глядя, все ли собрались за столом.
Десятки советников, офицеров СПО, политиков, консультантов и членов Эклезиархии сидели за длинным столом. Здесь собрались самые влиятельные люди Танакрега, но, несмотря на свои высокие должности, они ругались как маленькие дети. Губернатор Флински почувствовал, как у него начинает болеть голова.
– Мой лорд, холодной воды?
– спросил его тихий голос. Флински кивнул головой, как всегда благодаря Пиерло, своего слугу и телохранителя, за заботу. У каждого из сидевших за столом заседания людей была своя группа помощников замерших в ожидании позади высоких шелковых кресел, и эти маленькие избранные круги сильно отличались друг от друга. За полковником и старшими офицерами СПО стояли суровые адъютанты, одетые в жесткую униформу. Позади бранившихся политиков, бюрократов, адептов и министров находились сервиторы-лексографы, записывающие их слова, их тонкие металлические пальцы выводили изречения хозяев на крошечных свитках чистой бумаги и вставляли их в отверстия дата-катушек. Позади старших членов Эклезиархии стояли младшие жрецы и конфессоры с опущенным взором. По бокам от потевшего в официальном облачении кардинала стояли на коленях две бритоголовые женщины с зашитыми ртами. На груди они несли аквиллы, а к их бледным робам были приклеены печати чистоты.
На противоположной стороне стола тихо сидел одетый в алую мантию техник-администратор Фарон. На груди у него висела двадцати зубчатая шестеренка, символ Адептус Механикус, а его правый глаз заменял черный объектив, слабо жужжащий при фокусировке.
Спиной к собравшимся стоял судья-арбитр, смотревший то на окрашенный пол, то на потолок, то сквозь синтетические окна на раскинувшийся внизу город. Его руки были скрещены, и он не делал никаких движений и молчал, пока обсуждали повестку дня. Он был одет в полный панцирный доспех, не считая шлема, и черную накидку. Большой и бросающийся в глаза автопистолет висел на его бедре; во дворце не было никого, кто посмел бы потребовать его сдать оружие. Его безмолвное присутствие действовало Флински на нервы, и губернатор легко дотрагивался до лба, бросая взгляд на судью каждые несколько секунд. Присутствие старшего офицера Адептус Арбитрес говорило о том, что дело действительно серьезное, но он понятия не имел, зачем судья пришел на заседание.