Темный огонь

Фихан Кристин

Он ответил ей единственным способом, которым он знал, прикрепляя его рот к ее. Порыв там, немедленно образовывал дугу между ними, испепеляющий и охватывающий, поскольку голод резко повысился, и огонь начал облизывать их кожу. Дарий вылил все, что он ощущал для нее в этом поцелуе - огонь, голод и потребность, его абсолютное обязательство перед нею. Тогда он поймал ее лицо между ладонями, чтобы держать ее все еще под своим пристальным взглядом.

– Посмотри на меня, дорогая. Я хочу, чтобы ты верила мне. Слей свой ум с моим так, чтобы ты знала, что я говорю, правду.

Я хочу этого. У меня нет оговорок, ни одной вообще. Я хочу потратить свою жизнь с тобой, стареть и умереть с тобой. Это было бы замечательное чудо, чтобы иметь столетия вместе, но я признаю, что этого не может быть, и я не желаю этого иначе.

Он склонялся, чтобы поцеловать углы ее рта.

– Не бойся нашего союза. Это - то, что я хочу каждой клеткой моего тела. Это - единственная вещь, которую я хочу. Я буду доволен нашей жизнью вместе.

Темпест обхватила его шею руками, сбрасывая его голову отчаянно, чтобы поцеловать его, перемещаясь напротив его тела беспокойно, нуждаясь в нем с почти голодом Карпатцев. Он мог чувствовать слезы на ее лице и знал, что она плакала для него, знал, что она боялась обеспечения ему вреда, знал, что в любой момент она смогла быть так поражена этим разделением ее жизни, которую она смогла бы запереть.

– Почему ты не говорил мне, что ты делал себе, Дарий?
– она шептала напротив его горла. Его пальцы переместились под ее рубашку, поднимая края вверх до того, пока он нашел ее шелковистую кожу, его ладонь горячая и приглашаюшая, ласкала ее грудь. Она могла едва думать с огнем, мчащимся через нее и голодом для него бушующий в своей душе.
– Ты должен обещать мне, что никогда не будешь делать это снова. Я могу позаботиться о себе, в то время как ты находишься в земле. Я останусь везде, где ты попросишь, чтобы я осталась. Я обещаю, Дарий.

Его рот был теперь у ее груди, и она качала в колыбели его голову, ее пальцы двигались через его густые волосы, в то время как волны жара мчались через ее тело.

Она была шелком и атласом, теплым медом и чистым, новым ароматом ночи, он любил так много. Она была всем хорошим и красивым в мире, все, что он мог когда-либо хотеть. Его руки двигались почтительно по ее телу, скользящие по каждому дюйму кожи, которой он мог достать. Он продвинулся к ее джинсам, чтобы получить большего от нее.

Дарий был поглощен, жаждал ее, с жестокой потребностью похоронить себя в совершенстве ее тела. Он нуждался в ее горячих, тугих ножнах, захватывающих его, чтобы убрать ужасный страх за ее безопасность, которую он не мог вполне встряхнуть. Он отодвинул ее джинсы от ее тонких бедер, лаская ее, формируя ее тело его руками, придавая ее основанию чашевидную форму в его ладонях так, чтобы он мог сокрушить ее против него, прижать ее к его твердому, толстому возбуждению. Он застонал в чувствуя ее, влажную и горячую, манящую его, дикий аромат ее тела, призывая в его.

Она казалась столь хрупкой, что у него был страх раздавить ее из-за потери контроля, что он забудет свою собственную огромную силу и причинит ей боль. Он попытался быть нежным с нею, увидеть ее выполнение перед ею

собственной, но аромат и чувство ее были столь захватывающими для него, что его животные инстинкты угрожали вступить во владение.

– Что я собираюсь делать с тобой, Дарий?
– она шептала мягко напротив его обнаженной груди. Ее рот исследовал его, дегустация его кожу так же с жадностью, как он дегустировал ее. В ее голосе была боль.

Его рот немедленно взял на прицел ее снова в долгих, притупляющих поцелуях, которые тушили пожар больше.

– Люби меня, Темпест. Нуждайся во мне способом, которым у меня есть потребность в тебе.

Он был по всюду, его широкие плечи, блокирующие ночное небо, его дыхание, берущее ее, его лепное украшение тела вокруг ее, захватывая ее в их собственный мир, где ничто иное не мешало.

– Ты не знаешь то, что ты помещаете меня с твоим явным неповиновением.

Его рот был на ее горле, ее груди, бешеный голод, который, казалось, не знал границ.

– Ты должна учиться повиноваться мне.

Его рука, двигавшаяся между ее бедрами, встречала ее горячее, влажное признание. Он услышал свой собственный стон, поскольку его тело укрепилось еще больше, сладкие муки, только она могла уменьшить.

– Боже, малыш, я собираюсь взорваться, если я не возьму тебя прямо сейчас. Его пальцы нашли, что ее женские ножны, исследуемые, дразнившие, сводили ее с ума для него.

Темпест поцеловала его плечо, мягкие небольшие зажимы, которые она не могла остановить, ее тело, перемещающееся беспокойно в искушение требуя.

– Дарий, пожалуйста, прекрати давать указания на этот раз и просто займись любовью со мной.

Он прижал ее спину к упавшему дереву, поворачивая ее в его руках так, чтобы она могла опереться руками на огромный ствол. Он ласкал ее основание, прослеживал углубления, расселину, две маленьких впадины на ее пояснице. Нетерпеливая, Темпест прижалась к нему, и он становился немедленно более нагруженным потребностью. Его руки легли на ее бедра, чтобы все еще поддержать ее, и когда он прижал свой бархатный наконечник к ее горячему входу, дыхание было украдено из его легких.

– Дарий!
– вопила она, пытаясь продвинуться назад, взять его длину глубоко в себя.

– Обещай мне, - проворчал он мягко, его руки, ласкающие ее бедра, скользящие по ее ягодицам и сознательно возбуждая ее больше. Вид ее, настолько миниатюрной и прекрасной, послал полосы молнии, проходящие через него.

– Я обещаю, - отпустила она опрометчиво, неспособная думать ясно.

Дарий достиг вокруг нее, чтобы овладеть ее грудью чашевидной формы в его ладонях. Он толкал в ее ум, как раз когда его бедра двинулись вперед, чтобы похоронить себя глубоко в пределах нее. Она была еще более горячей, более мягкой, более тугой, чем он помнил. Он тыкался носом в ее шею, его зубы, покусывали эротически. Он чувствовал, что ее тело захватило его тяжелее в ожидании, и, несмотря на его каждое благое намерение, бурление в нем вступало во владение; его клыки удлинились и вонзились в ее шею.