Темный поцелуй

Шоуолтер Джена

– Его жажда крови так велика, что он начал царапать когтями самого себя, – печально произнес Мэддокс. – Мои слова не проникают в его мрачные мысли.

Люсьен помассировал себе шею сзади.

– Вы тут вдвоем справитесь?

– Да. – Мэддокс обнял Эшлин за талию. – Торин в состоянии вести видеонаблюдение территории на компьютерах, а теперь, когда мое проклятие смерти снято, – добавил он, притягивая свою женщину ближе, – я могу выходить в любое время, чтобы защитить нас или доставить необходимые вещи.

Люсьен кивнул:

– Хорошо. Я вам сообщу о наших находках. –

Подхватив сумку, он обернулся через плечо и сказал: – Спасибо за цветы, Эшлин.

Не добавив больше ни слова, он телепортировался на Киклады [5] .

Серебристые каменные стены исчезли, сменившись белой штукатуркой. Дом, который он недавно арендовал и обставил, был просторен и светел, с возвышающимися белыми колоннами и тонкими тканевыми драпировками на окнах.

Бросив сумку, Люсьен вышел на ближайшую террасу, с которой открывался вид на водную гладь, самую чистую из всех, когда-либо им виденных. Море спокойно, никаких волн – нет даже ряби. Солнце щедро льет на землю свет – уже наступил полдень – а буйные зеленые кусты с яркими красными цветами обрамляют особняк.

5

Киклады – архипелаг в южной части Эгейского моря в составе территории Греции.

Возможно, им с воинами следовало поселиться в Афинах или на Крите, чтобы быть ближе к разыскиваемому ими древнему храму, но на островах больше возможностей для уединения. Туристов мало и еще меньше местных жителей.

– Чем меньше, тем лучше, – пробормотал Люсьен.

Он плохо помнил свою жизнь здесь тысячи лет назад, так что не мог сравнить прошлое с настоящим. Те дни были мрачными, наполненными воплями, болью и деяниями столь злыми, что он не желал сохранять их в памяти.

«Теперь я другой».

А чувствует себя так, словно вот-вот совершит свой самый зловещий поступок. Уничтожит Анью. «Не думай о ее смерти. Не сейчас».

«Тогда о чем же мне думать? – задался он вопросом, глядя на кристальную воду. – Понравился бы ей этот вид?» Вздыхая, он потер подбородок и понял, что ему по-настоящему любопытно узнать ответ.

«Не важно. Не придавай значения».

Он заставил себя посмотреть налево – «не думай об Анье!» – и залюбовался новым зрелищем: изумрудные горы в пене фиолетовых и белых кружев. Поистине это величайшее творение богов.

«Нет, таким творением является Анья».

Люсьен стиснул зубы. Что ему сделать, чтобы выбросить ее из головы? На самом деле ему хочется раздеть Анью прямо здесь, на террасе, и прислонить ее обнаженное тело к железной ограде, чтобы солнечные лучи ласкали ее так, как намеревался сделать он. Он бы касался ее столь умело, что она позабыла бы о его обезображенном шрамами лице. Он доводил бы ее до экстаза снова и снова, а она выкрикивала бы его имя, отчаянно моля о большем.

Так отчаянно, что забыла бы всех мужчин, с которыми спала, и думала бы только о Люсьене. Вожделела только Люсьена.

Шанс того, что это случится, так же ничтожен, как и вероятность вернуть его лицу прежнюю красоту.

Не то чтобы ему этого хотелось. Он заслужил каждый свой шрам. Теперь они сделались частью его, как постоянное напоминание о том, что любовь к женщине влечет за собой боль и страдания.

Подобное напоминание сейчас требовалось Люсьену как никогда.

Он решил не прогонять прочь мысли о смерти Аньи. Ее образ будет преследовать его, пока не найдется какой-то выход. «Давай уже, прикончи ее». Как он должен ее убить? Он не хочет причинять ей боль, так что убить ее следует очень быстро. Когда стоит это сделать? Ночью, пока она будет спать? У него забурлила желчь. Что именно предпримут титаны, если он не справится? Нашлют на него безумную жажду крови, как на Аэрона? Или уничтожат его друзей, одного за другим? При этой мысли он ощутил укол ярости.

Люсьен вынул из кармана один из леденцов, снял обертку и понюхал. Мгновенно возникшее от клубничного аромата возбуждение смыло гнев. Зачем он совершает глупости? Гнев вернулся, но теперь обрушился на него самого.

Нахмурившись, он выкинул конфету за ограждение и услышал всплеск, когда та ударилась о воду. По спокойной мгновение назад поверхности пошли круги.

Позади него открылась и закрылась дверь, послышались мужские голоса и сдерживаемый смех. Люсьен равнодушно обернулся и увидел Париса, высокого, бледного и совершенного, лучащегося сексуальным удовлетворением. Ясно как день – он только что переспал с женщиной.

Рядом с ним Аман, молчаливый, мрачный и с трудом сдерживающий невысказанные секреты.

Страйдер, чье нечеловечески прекрасное лицо светилось весельем, толкнул Гидеона в плечо.

– Да ты ревнуешь! – воскликнул он.

– Не освистывайте актера! – воскликнул Парис, расплываясь в улыбке. – Не моя вина, что обе стюардессы захотели удовлетворить мои потребности прямо в воздухе.

Люсьен шагнул внутрь просторного дома и тут же почувствовал, как дневной зной сменяется прохладой.

– Мы оплатили частный самолет, а не частные постельные забавы для Париса.

Все четверо воинов выхватили оружие, когда его голос врезался в их беззаботную болтовню. Поняв, кто говорит, они расслабились. Даже заулыбались.

– «Частные» – неподходящее слово, – возразил Страйдер, сверкнув синими глазами. – Они развлекались прямо у нас на глазах. Но я не жалуюсь. Фильм был препаршивым, так что их представление меня весьма позабавило.

Люсьен закатил глаза, изо всех сил стараясь не выказывать зависти.

– Осмотритесь пока. Выберите себе спальни.

Так как способностью к телепортации обладал только Люсьен, он единственный бывал здесь раньше, но еще не занял никакой комнаты, потому что хотел предоставить другим право выбора. Сам же удовольствуется тем, что останется.

Побросав вещи, мужчины занялись осмотром новых временных «берлог», как сказал бы Парис.

– Мило, – констатировал Парис, подобрав себе спальню в дальней части особняка. – Девчонкам однозначно понравится.

– Дерьмо, – возразил Гидеон, но его, как обычно, проигнорировали, зная, что все сказанное им – ложь. Он выбрал комнату ближайшую к входной двери.