Темный разум
Шрифт:
Потребовалось всего несколько минут, чтобы выяснить: либо все, кто когда–то был мне дорог, мертвы, либо их невозможно отследить. Нашлась парочка знакомых, с которыми можно было бы связаться, но никого, кого бы я считал друзьями — большинство из них погибли на Панархии. Мать умерла после войны, отец выбрал загрузку в тот сектор Душебанка, где люди ведут виртуальную жизнь. Старшим братом, похоже, овладела тяга к опасным приключениям, и он — в возрасте ста пятидесяти лет —• пустился во все тяжкие и сгинул в мире под названием Спаттерджей. С интересом пролистав сведения по истории и биологии Спаттерджея — где сеяли зло Джей Хуп и его пиратская шайка, где пиявки–паразиты являлись переносчиками вирусного бессмертия и где обитали восхитительные
Пенни Роял.
Похоже, даже через сотню с лишним лет ИИ-убийца был по–прежнему жив и здоров.
Пенни Роял управлял истребителем, бомбившим Панархию, уничтожив «дружественным» огнем более восьми тысяч солдат. Сразу после этого данный ИИ «почернел». Для общественности это означало бы, что он исчез с радаров и о нем никто никогда больше не слышал, но если ты занимался биошпионажем, то понимаешь, что смысл здесь совершенно противоположный. ИИ не могли хранить в тайне действия Пенни Рояла, поскольку на результаты этих действий было слишком легко наткнуться. Вскоре я понял, что слово «почернел» как нельзя лучше описывает душу вышедшего из–под контроля ИИ, если, конечно, душа у него имеется. Когда некто, обладающий могуществом Пенни Рояла, превращается в социопата, результаты будут… невообразимы.
А ведь Панархия была не первой в ряду жертв ИИ-убийцы. Я вспомнил битву на одной из лун Родера. Мне тогда приказали проверить бункер в расположении нашей части. Там находилась биобаллистическая пушка без автоматического управления и расширенной памяти — в то время шла жесточайшая вирусная война, жертвами которой становились компьютеры. Так что люди какое–то время вынуждены были существовать без всякой помощи ИИ.
Пушка стояла в бронированном доте, гладкий ствол квадратного сечения торчал из амбразуры в куполе бункера. Нижняя часть пушки походила на лафеты древних орудий одной из мировых войн, но со множеством запаянных в щитостекло ультраконденсаторов. Только вот когда я прибыл туда, человек–наводчик превратился в одну из частей своей зенитки.
Впрочем, хотя пушка и пушкарь практически слились воедино, артиллерист все еще был жив. Его голову подсоединили к системе лазерной наводки и оптическому прицелу — с телом ее связывали лишь растянутые нити искусственных электрохимических нервов и кровеносных сосудов. Руки и ноги напрямую состыковывались с релейной панелью, управляющей гидравликой пушки. Сердце по–прежнему могло качать насыщенную кислородом кровь, но поскольку печень, почки и прочие органы отсутствовали, человек умирал. Он скончался, когда мы пытались извлечь его, однако посредством речевого синтезатора успел описать жестокое чудовище-ИИ, сотворившее с ним такое.
Я не сразу уловил связь. А позже прочитал отчет о подобном инциденте в другом мире, с заголовком «Монстр, или Черный ИИ» и подзаголовком «Пенни Роял». В том же отчете значилось, что именно Пенни Роял сжег моих друзей и соратников на Панархии. Этот ИИ не исчез в вакууме и не покончил с собой, как многие из обезумевших ИИ. Я все еще мог отыскать его. И уничтожить. Потребность отомстить стала моей движущей силой — и я не поддавался этому чувству только потому, что шла война и я должен был сражаться. А сейчас мне совершенно не хотелось ему сопротивляться. Не только потому, что Пенни Роял уничтожил дивизию Бернерса, но из–за того, что случилось со мной потом. Именно Пенни Рояла я винил в том, что попал в клешни прадоров. Из–за него я стал рабом паука. И именно он в ответе за все, что я потерял.
Война: Рабство
Люди с синими кольцами на коже были запредельно «прочны». Возможно, голубоватый оттенок служил отличительным признаком наносистемы, модифицировавшей их тела, поскольку снова и снова я видел, как они «портятся» и восстанавливаются.
Боль почти не запоминается: если бы мы помнили ее как непосредственный опыт, то сошли бы с ума. Сейчас умом я понимаю, что мои страдания в то время были ужасны, а под суровым контролем рабодела я мог лишь кричать в глубинах души. Однако у разума своя защита, и сквозь призму памяти я вижу только вялое безразличие.
Первенцы и вторинцы прадоров отправились вперед, чтобы оцепить зону, прежде чем отец–капитан покинет десантный катер в сопровождении людей–рабов, таких же, как я. За трапом плотной стеной стояли густые влажные джунгли. Их секли лазерами и втаптывали в землю множеством ног, прокладывая дорогу к стоянке. Тогда я не представлял, зачем мы здесь, лишь потом узнал, что разворачивался один из побочных планов войны. Два прадора–отца назначили встречу на нейтральной территории, чтобы заключить союз против клана третьего прадора. Даже ведя изнурительную войну с иной расой, эти существа все равно рвались к власти и убивали друг друга.
Я шел за отцом–капитаном вместе с тремя такими же рабами. Все были вооружены, включая и вторинцев, шагающих по обе стороны от нас. Были еще и те, кто опередил нас, и первенцы отца–капитана. Теперь я понимаю, что оставлять в живых так много первенцев для прадоров неестественно — но таковы уж нужды войны. Как–никак, из всех отпрысков первенцы ближе всего подошли к зрелости и с большей вероятностью могли бросить вызов своим взрослым родичам. До просеки мы добрались примерно за час, и почти одновременно с нами с другой стороны появился второй отец–капитан. К этому моменту меня колотил озноб и я был не в состоянии делать все, что требовал «хозяин». Я был очень слаб и почти с облегчением думал, что обратного путешествия мне не вынести и жизнь свою я окончу пищей для монстров–крабов.
Я как раз размышлял о своем коротком будущем, когда сработала мина.
Страшной силы взрыв оторвал от земли второго отца–капитана, разворотил нижнюю половину его панциря, разметал его детишек. Земля взбрыкнула, комья почвы и листва посыпались на голову. Я увидел, как второй взрослый прадор рухнул в заросли. Из его раздробленного брюха вываливались клубки внутренностей. Я пошатнулся, но рабодел удержал меня на ногах, так что я успел заметить вылетевший из джунглей снаряд: он ударил нашего отца–капитана в морду, пробил насквозь шкуру и сдетонировал внутри. Прадор взорвался, распался на крупные куски, за каждым черепком панциря тянулся дымящийся шлейф зеленых потрохов. Один из этих осколков ударил меня в грудь, опрокинув навзничь. И я остался лежать, ничего не делая, поскольку рабодел больше не давал никаких указаний. А затем последовал внезапный шок. Я мог двигаться! Мог двигаться сам по себе!
Я потянулся, раздвигая мешанину зарослей, но даже это небольшое усилие исчерпало все мои силы. Тем временем ближайшие вторинцы обстреливали джунгли из малых калибров, хотя я не видел никаких целей. Первенцы полосовали чащу лучевиками, пытаясь лишить нападающих прикрытия. Рядом лежали мои товарищи, люди, тоже брошенные на землю взрывом.
— Нас больше не контролируют, — прохрипел я; долго не работавшие связки словно бы заржавели.
Никакого ответа; двое слепо глядели в небо, третий лежал лицом вниз, словно пытаясь надышаться грязью. Очевидно, было слишком шумно, и меня не услышали, но вскоре они поймут, что свободны.