Тень Азраила
Шрифт:
– С большим удовольствием, мадам.
Последовала немая сцена. Англичанин сидел с раскрытым ртом. Он силился что-то сказать, но не мог, будто язык прирос к небу. Тоже и Байков: смотрел растерянно и не двигался, точно стул намазали клеем. Заметив это, Клим Пантелеевич сказал:
– Что же вы, Митрофан Тимофеевич? Седлайте вашего американца. Поедем.
– Да-да, всенепременно, – ответил переводчик дрогнувшим голосом.
Мадам Ренни первая направилась в переднюю, и статскому советнику не оставалось ничего другого, как последовать за ней.
Выйдя на улицу, им пришлось ждать, пока Байков справится с мотором. Автомедон крутил ручку стартера, но «Форд» упрямо не хотел заводиться. Байков
Клим Пантелеевич лишь развел руками и, глядя на расстроенного водителя, спросил:
– Не возражаете, если я оставлю вас наедине с поломкой?
– Нет-нет, что вы, Клим Пантелеевич, как можно-с…
Тут же подкатила коляска.
– Коджа мери, саиб? [69] – осведомился у Ардашева возница.
– Хиабан Алаэд-Довлэ, – на прекрасном персидском выговорила репортерша.
Сурчи кивнул, и экипаж тронулся.
– Ах, как умело вам удалось вывести на чистую воду старикашку Ромберга! – весело выговорила дама.
– А разве он старик? – несмело переспросил Ардашев.
– О да! Ему не меньше пятидесяти. А может, и больше!
– Выходит, – грустно вздохнул бывший присяжный поверенный, – пройдет четыре года, и очаровательные красавицы будут величать меня «старикашкой»?
69
Коджа мери, саиб (перс.) – куда ехать, господин? (прим. авт.)
– О нет! Конечно же, нет! – воскликнула дама, – Вы – совсем другое дело! Вы – джентльмен.
– Как мистер Фог? – улыбнулся статский советник.
– Ну нет, что вы! – она покачала головой и сморщила носик. – Вильям только хочет быть джентльменом, а вы давно джентльмен. А правда, жаль, что во французском языке, как и в русском, нет точного синонима этого слова?
– А «chevalier» [70] не подойдет?
– Возможно, – согласилась она, потом задумалась, подняла глаза к небу и добавила: – Но, согласитесь, выражение «chevalier de la triste figure» [71] как-то умоляет его значение, не правда ли?
70
Chevalier (франц.) – рыцарь, кавалер (прим. авт.).
71
Сhevalier de la triste figure (франц.) – рыцарь печального образа (прим. авт.).
– Пожалуй, вы правы, только…
– Что?
– Мне доводилось видеть англичан, которых окружающие считали настоящими джентльменами, но на деле они таковыми не являлись. И в этом нет ничего удивительного. Знаете, у нас, у русских, имеется собственное интересное лексическое изобретение – словечко «интеллигент».
– А! Знаю-знаю! – как ребенок она захлопала в ладоши. – Этим человеком был Антон Чехов.
– Вероятно, да. Можно сказать, что Чехов – самый правильный русский писатель.
– Как это «правильный»?
– Видите ли, когда в пьесе «Дядя Ваня» он использовал известную теперь всем фразу: «в человеке должно быть все прекрасно: и лицо, и одежда, и душа, и мысли», то великий писатель устами своего героя высказывал собственное мнение о той
– А знаете, – она повернула голову, и Клим Пантелеевич не только уловил нежный аромат дорогих духов, но и почувствовал ее теплое дыхание, – я бы не удивилась, если бы узнала, что вы тоже писатель.
Статский советник улыбнулся, но ничего не ответил. Ему было хорошо. Хорошо и спокойно. Так, как будто он ехал не по Хиабан Алаэд-Довлэ, а по Николаевскому проспекту в Ставрополе. Жара давно спала. Могучие платаны отбрасывали длинные тени на мостовую. Пегая лошадка бежала трусцой и мерно стучала копытами. Рядом с ним сидела очаровательная спутница, которая к тому же к нему явно благоволила.
– А вот и мой дом, – грустно вымолвила мадам Ренни и указала на солидный особняк европейского вида.
– Инджо [72] , – бросил Ардашев извозчику, и коляска остановилась. Он помог даме выбраться из экипажа и проводил до двери.
– В среду, семнадцатого, я устраиваю небольшой прием. Гости будут разные. Некоторых вы уже знаете, а иные вам совсем незнакомы. Все приглашены к семи. Придете?
– С удовольствием.
– Послушайте, Клим, – она провела затянутой в перчатку рукой по лацкану его темного пиджака, будто пытаясь снять невидимую соринку или волосок, – а почему бы вам не зайти ко мне сейчас и не выпить чашечку кофе? Я сварю вам кофе по-французски. Вы любите по-французски? Вам как больше нравится: с солью или с пенкой? – прошептала она одними губами.
72
Инджо – (перс.) здесь (прим. авт.).
И в тот самый момент, когда Клим Пантелеевич уже решил переступить порог дома обворожительной француженки, послышалось приближающееся урчание автомобильного мотора. Испуганно косясь в сторону, лошадь повела ушами и забила копытом. В ту же секунду из-за поворота вылетел «Форд». Поравнявшись с экипажем, он резко остановился. Двигатель Байков не заглушил, показывая всем видом, что он уже здесь и – давно! ох, как давно! – пора ехать.
– Ну вот… – разочарованно проронила Лиди и поправила выбивающийся из-под шляпки локон. – Так значит, до среды? – Она обиженно, словно капризный ребенок, выставила вперед нижнюю губку.
– Значит, до среды. Буду непременно. Честь имею кланяться.
Дождавшись, когда парадная дверь захлопнется, Клим Пантелеевич сунул вознице несколько шаи и отпустил.
Едва он забрался на соседнее с водителем сиденье, как автомобиль тронулся.
– А я все боялся, что опоздаю и вам придется трястись в этом тарантасе! Но успел, слава богу. Пришлось поменять бензиновый шланг, – разворачивая машину, обрадованно тараторил драгоман. Он жаловался, что не хватает камер, сетовал на нехватку запасных частей, и Клим Пантелеевич кивал ему из вежливости, но совершенно не слушал. Мысли громоздились одна на другую, путались и перебивались оставшимся на лацкане пиджака стойким ароматом французских духов. «Ну вот, опять растаял перед молодой особой. Почему-то с годами я все легче поддаюсь женским чарам. И в Ялте тогда… с Ликой… Вроде бы ничего между нами и не было, а ощущение такое, будто мы с ней целый год вместе провели. Слава богу, жива осталась, да-с…»