Тень Бонапарта
Шрифт:
Ему удалось, наконец, сдвинуть шарф. Высвободив рот, он произнес:
— Если вы меня отпустите, я вам отдам часы и кошелек.
— Благодарю вас, сэр, но я такой же честный человек, как и вы.
— Но кто вы такой?
— О, вам это совсем неинтересно!
— Чего вы от меня хотите?
— Видите ли, я заключил пари.
— Пари? Что вы хотите сказать? Да знаете ли вы, что мешаете исполнить дело государственной важности? За такое пари и веревку неплохую дадут.
— Что делать! Я держал пари. Я страшный любитель всякого спорта.
— Достанется же вам за этот спорт! — воскликнул курьер. — Вы прямо какой-то сумасшедший, вот что я вам скажу.
Я ответил:
— Видите ли, сэр, я держал пари, что прочту целую главу из Корана первому человеку, которого встречу на улице.
Я не знаю, месье, с чего мне пришла в голову такая мысль. Должно быть, я думал о своем переводе Корана.
Курьер опять схватился за дверцу кареты, но я его снова отшвырнул назад и посадил на место. Он был измучен борьбой и спросил меня более смиренным тоном:
— А вы долго будете читать свой Коран?
— Это зависит от той главы, которую я буду читать. В Коране есть и длинная, и короткая главы.
— Прочтите, пожалуйста, что-нибудь покороче и отпустите меня с миром.
— Пожалуй, это будет нечестно с моей стороны, — возразил я. — Поспорив, что я прочту первому встречному главу из Корана, я не подразумевал что-нибудь уж очень коротенькое. Я имел в виду главу средней величины.
— Караул! Грабят! — завопил снова потерявший терпение курьер, и мне пришлось опять завязать ему рот шарфом.
— Потерпите немножко! — сказал я ему. — Я быстро управлюсь, и, кроме того, я прочту нечто, что должно вас заинтересовать. Признайтесь, что я великодушен и стараюсь всеми способами облегчить вашу участь.
Курьер, снова выпутавшийся из-под шарфа, простонал:
— Ради Бога, кончайте ваше чтение поскорее.
— Хотите, я вам прочту главу о Верблюде?
— Да-да, читайте.
— Но, может быть, вы, предпочтете главу о Морской Лошади?
— Ну читайте о Морской Лошади.
Мы опять проехали мимо дома министра. Сигнала на окне все не было. Я принялся читать главу о Морской Лошади.
Вы, месье, наверное, не знаете Корана, а я его и тогда знал, и теперь знаю наизусть. Слог в Коране таков, что может привести в отчаяние человека, который куда-нибудь спешит. Но иначе нельзя. Восточные люди спешить не любят, а ведь Коран писался именно для них. Я принялся читать Коран медленно, торжественно, как и подобает читать священную книгу. Молодой человек даже притих от нетерпения и стонал. А я знай себе читаю:
«И вот вечером привели к нему лошадей, и каждая из этих лошадей стояла на трех ногах, упершись концом копыта четвертой ноги в землю, и когда эти лошади были поставлены перед ним, он сказал: «Возлюбил я земные блага любовью высшей, чем та, которой я стремился к неземному и высшему, и глядел я на этих лошадей, и впал в нищету, забыв об Аллахе. Подведите ко мне лошадей поближе». И подвели к нему лошадей, и стал он отрезать им ноги, и…»
Но когда я дошел до этого места, молодой англичанин вдруг на меня набросился. Боже мой, какие пять минут я провел! Этот малютка-англичанин оказался боксером. Он умел ловко наносить удары. Я пробовал поймать его за руки, а он знай себе хлоп да хлоп, то в глаз мне ударит, то в нос… Я наклонил голову и попробовал защититься. Напрасно, — он меня из-под низу стал лупить. Но как он ни старался, все было тщетно. Я был для него слишком силен. Бросился я на него, а убежать ему и некуда; шлепнулся он на подушки, а я его и притиснул — да так, что из него чуть дух не вылетел.
Нужно мне было во что бы то ни стало этого молодца связать. Стал я искать, чем бы мне его связать, и нашел. Снял со своих башмаков ремни и одним связал ему руки, а другим ноги. Рот я ему заткнул шарфом. Умолк тут мой курьер; лежит только да в темноте на меня глазами сверкает.
Сделал я все это и занялся собой. Из носа у меня текла кровь. Выглянул я в окно кареты, месье, и первым делом увидел окно в доме министра, и свечи уже переставлены. Ах, какими милыми, хорошими показались мне тогда эти свечи, месье! Один, одними своими руками я помешал капитуляции целой армии и потери провинции. Да, месье, я один, невооруженный, сидя в извозчичьей карете на Гарлейской улице, разрушил то, что сделали у Абукира генерал Аберкромби и его пять тысяч солдат.
Времени мне терять было нельзя. Месье Ватто мог выйти в любую минуту. Я остановил извозчика, дал ему вторую гинею и велел ему ехать на Брутон-стрит вместе со злополучным курьером. Сам же я, нимало не медля, забрался в посольскую карету. Не прошло и минуты, как дверь дома отворилась и на пороге показались Monsieur Ватто и лорд Хоксбери. Министр заговорился до того, что вышел провожать нашего посланника до кареты. Министр был без шляпы. В то время, как лорд Хоксбери стоял у подъезда, послышался стук колес, и из экипажа выскочил какой-то человек.
— Весьма важная депеша, милорд! — воскликнул он, подавая лорду Хоксбери запечатанный пакет. Я успел разглядеть лицо курьера. Это был не мой приятель, а другой, должно быть, посланный вдогонку. Лорд Хоксбери схватил пакет и прочитал его около фонаря кареты. Лицо у него стало бледное как мел.
— Месье Ватто! — воскликнул он. — Мы подписали договор по недоразумению. Египет давно в наших руках!
— Что? Невероятно! — воскликнул Monsieur Ватто, притворяясь пораженным.
— Но это так. Месяц тому назад Аберкромби овладел Египтом.
— В таком случае я весьма счастлив, что договор уже подписан, — сказал Monsieur Ватто.
— Да, сэр, у вас есть все основания считать себя счастливым, — ответил лорд Хоксбери и отправился к себе.
Договор во Францию отвез я, месье. Англичане послали за мной погоню, но догнать не смогли. Их ищейки добрались только до Дувра в то время, когда я, Альфонс Лакур, был уже в Париже и докладывал Monsieur Талейрану и первому консулу о происшедшем. Оба они сердечно поздравили меня с успехом.