Тень Горгоны
Шрифт:
– Вы экстрасенс?
– О нет, я гораздо хуже.
На какой-то миг Оле показалось, что его ноги уже не касаются стремянки, он парит в воздухе, а чуть выше лопаток виднеются два тёмных размашистых пятна. Однако, стоило моргнуть, как всё испарилось. Как только её собеседник вернулся «с небес на землю», то начал перебирать найденные рукописи. По виду, им было около ста лет. Старательно изучая их, Леонид то и дело изумлённо поднимал брови, щёлкал пальцами. Но, дочитав до конца, был явно разочарован, оттого положил бумаги прямо на пол слева от себя.
– Вы готовы поставить какой-то диагноз, да?
Специалист неодобрительно развёл руками.
– Диагнозы ставят врачи и аудиторы. Я к их числу
Она заметно нервничала, не знала, как сесть. То ли ногу на ногу положить, то ли перекрестить руки. Её ненужная суетливость умиляла собеседника.
– 19 декабря была та история с бывшим. А в Крым мы вылетели 6 июля следующего года… Вроде 13 я его откопала. Да, 13 июля… Медики приехали 13 вечером, и эта дата стояла в списке лекарств, которые мне прописали.
– То есть две даты, 19 декабря и 13 июля, так?
– Да, так.
Леонид быстро пересёк комнату и позвал за собой. Они снова оказались в просторном паркетном зале. На этот раз окна автоматически закрыли жалюзи, погружая всё во мрак. Достав пульт, он что-то бормотал, нажимал кнопки лишь по ему известному порядку, от чего на полу появилось сенсорное изображение на древнегреческом, похожее на купол с длинным реестром дат. Среди них ярким оранжевым световым маркером он что-то выделил. Да кто же он?!
– Нашёл! Всё верно… Идём обратно.
Жалюзи снова открылись, загадочный купол с датировками пропал.
– Садись поудобнее. Через пару минут кресло наклонится, и ты сможешь лечь, как душа пожелает.
– В календаре Вы выделили три даты.
– Третья еще не произошла. Следовательно, я не могу о ней говорить. Не люблю работать с многовариантным пространством. А пока просто слушай мой голос.
– Что Вы делаете?
– Окунёшься в кошмары с головой и всё поймёшь… Слушай голос. Когда будет десять, ты вернешься туда, когда всё началось и последуешь зову крови! Не сопротивляйся! Один, два, три, четыре…
Голос эхом раздавался в комнате. Тело быстро тяжелело. Глаза практически сразу закрылись в полудрёме. Про какие даты он говорил? Зачем ему все те штуковины в кабинете? Вообще кто он и можно ли ему доверять? Он ведь ничего не рассказал о себе.
Вопросы громким гамом не давали сосредоточиться. Она уже не принадлежала себе, не ощущала рук и ног. На обычный гипноз это было не похоже. Её рассудок лихорадочно показывал то одно, то второе, то третье. Спустя некоторое время, когда Леонид досчитал до шести, паника испарилась, осознанность наполнила каждый вдох. Стало очевидным то, что волнение и страх возникали от незнания самой себя. Окружающая действительность мягко сжималась и растворялась, появлялось ощущение невесомости и освобождения.
– 10. Сейчас ты направишь центр своего сознания туда, где всё началось. В день, когда твоя жизнь резко изменилась. Подобно страннику следуй за всем, что увидишь. Тебе ничто не причинит вреда, ничто не напугает…Ты просто вспомнишь всё. И соберёшь своё истинное «Я» по крупицам. Ты можешь увидеть вехи, ключи, которые позже придётся собрать в единую картину. Постарайся запомнить всё, что увидишь.
…
Такой тишины Олимпия не слышала никогда. Снег бесшумно падал, словно в замедленной съёмке, и цеплялся за длинные ресницы, горячие от слез. Не хватало только удрученной музыки на заднем плане. В этой схватке с судьбой проиграла только её наивность и доверчивость. Предательство по самую рукоятку вошло в её спину ледяным до боли лезвием. Она сидела на снегу и смотрела на пакеты с вещами, небрежно разбросанные то там, то тут. Была ночь. 19 декабря. Московский двор в такое время суток по обыкновению пуст. В 23 часа неподалеку от метро Новослободская улочки и дворики центра особенно уютны. Все пешеходы бегут домой, где, наверное, для них кто-то варит борщ и печет блины. Окна с теплым светом излучают домашнюю любовь, манят семейным единством и искренностью. Больше у неё такого не будет. Никогда. В этом дворе состоялась её помолвка. И здесь всему суждено закончиться. Все порвалось, сгорело дотла, и крики застыли в миллиметре от небрежно обледеневшего асфальта, назло эстетичной собянинской плитке. Розы в саду больше не распустятся на её глазах, о свадьбе весной в тюльпанном поле под звуки французского шансона думать не стоит.
Она тяжело дышала, попробовала встать со снега, но не получалось. Помощи ждать не от кого. Отец давно канул в море. Мама живет далеко в другом, чужом городе. А как же университет? Где она теперь будет жить? Откуда ездить на учёбу? Как же её исследования и диплом? В голос воя, словно побитая волчица на Луну, она сняла с пальца помолвочное кольцо и кинула его в сугроб…
Руки тряслись. Шея и правая сторона лица горела от боли, живот разрывало после пережитого. Она умылась в снегу и завизжала осипшим голосом. Шея практически не слушалась. По позвоночнику, словно барабанный марш, строго, четко и уверенно разливались воспоминания от его ударов. Она потянулась к шубе, выкинутой на снег в паре метров от неё. Холод сковывал каждое движение. Был двадцатиградусный мороз. В бархатном спортивном костюме в такую погоду не выживет никто. Последовало падение. Ей начало казаться, что шуба в виде клубка сросшихся змей расползается по снегу. Вконец разозлившись на собственное бессилие, она выла и ползла к шубе. Снова проживая каждый миг того вечера, на крыше дома она увидела Леонида. Склонившись к самому краю, он наблюдал за ней, широко раскинув крылья. По-прежнему было неизвестно, кто он, и что он там делал.
Неподалеку раздался звук резкого торможения автомобиля, прервавший её размышления. Кто-то выкрикнул её имя, но она плохо понимала, что происходило. Только когда незнакомец приблизился вплотную, поставил её на ноги и заглянул прямо в глаза, она поняла, что Артур пришёл на помощь. Кудрявые темные локоны были зализаны назад в лучших традициях «Призрака оперы». Чёрные большие глаза на фоне светлой кожи всегда придавали его внешности плутовской вид виконта.
– Оля! Я с тобой, поняла? Я здесь. Ч-ч-ч-ш-ш… Не плачь… Я с тобой.
– Что ты здесь делаешь?
В бездонных глазах читалась давно знакомая и свойственная только ему собачья преданность. Друг детства обладал уникальным талантом, оказываться рядом с ней в чертовски трудные времена и исчезать без лишних предисловий и объяснений.
– Я знаю, что стряслось… Он и его мама позвонили твоей. Сказали, что помолвка отменяется, что ты им больше не нужна. Что ты сошла с ума. Меня тошнит от этого! Хотя, нет!…Все не так, – Артур аккуратно убрал прядь её волос со лба и погладил по щеке, – опасаясь за свою репутацию заядлого кутилы, я могу ответить, что неподалёку есть один ночной клуб… Я просто мимо проходил.
Она постаралась изобразить улыбку разбитыми до крови губами.
– Что ж, это очень многое объясняет.
Он в ужасе начал озираться по сторонам, осознавая, что чемодан и все пакеты с вещами принадлежат его подруге. Артур накинул на нее своё пальто. Заметив слегка опухшую шею, он, не веря во все происходящее, едва коснулся её и Олли зажмурилась. Он стиснул челюсть. Бледное лицо багровело от закипавшей злости.
– Сейчас я ему морду набью и потом ты мне всё расскажешь. Хотя не так, сначала мы соберем твои вещи, я посажу тебя греться в машину, потом набью ему морду, а после мы засвидетельствуем все твои травмы.