Тень горы
Шрифт:
– Я говорила тебе, что ты недооцениваешь Кавиту.
– Я никого не оцениваю и не осуждаю. Я хочу, чтобы в мире не было камней, которыми кидались бы в кого-нибудь.
– Это я знаю, – засмеялась она.
– А что в этом смешного?
– Смешно то, что Дидье сказал однажды о тебе.
– И что он сказал?
– Он сказал: «У Лина доброе сердце, и это непростительно».
– Ну спасибо.
– Хочешь знать, кто открыл третий офис внизу?
– Сегодня прямо ночь открытий. Ты, по-моему, получаешь удовольствие, ошарашивая меня.
– Безусловно, – согласилась она. – Так ты хочешь знать, кто поселился в третьем номере или нет?
– Разумеется, хочу. И еще я хочу посмотреть туннель, в котором так до сих пор и не был.
– Ты наверняка не захочешь подписать соглашение о неразглашении.
– Стоит подписать какой-нибудь юридический документ, и судьба берет выходной.
– Это Джонни Сигар, – сказала она.
– В третьем номере?
– Да-да.
– Слушай, прекрати уже красть у меня персонажей. Знакомых, поселившихся в «Амритсаре», уже на полромана хватит, а я его даже не начал писать.
– Джонни открывает агентство недвижимости, – сказала она, игнорируя мои жалобы с восхитительной небрежностью. – Он будет заниматься расселением трущоб.
– Хана району!
– Я финансировала его агентство последними деньгами из Ранджитова наследства.
Я задумался о разраставшейся колонии в «Амритсаре».
– Карлуша приехала, но Олег ведь не собирается съезжать, не знаешь?
– Надеюсь, нет, – улыбнулась она. – И ты наверняка тоже. Он тебе нравится.
– Да, нравится. И нравился бы еще больше, если бы чирикал на пару децибелов потише.
– Навин сегодня не придет? – спросила она.
– Он работает над одним делом для Дивы. Эта девушка продолжает загружать его той или иной работой и держит при себе.
– Думаешь, они сойдутся?
– Не знаю, – ответил я, пытаясь не возлагать особых надежд на то, чего наши друзья, возможно, и сами не хотели. – Знаю только, что Навину никто другой не нужен. Что бы он ни говорил, он без ума от нее. А если сложить индийца с ирландцем, как в случае с Навином, то получится парень, который никогда не изменит своей любви.
Посетители кофейни высыпали на улицу, размахивая футболками, некоторые обменивались ими.
– Что бы это значило?
– Помнишь, я обещала изложить Винсону облегченную версию учения Идриса, которую он сможет записывать на футболках?
– Ну да.
– Винсон и Ранвей взяли у Рэнделла конспект ответов Идриса, написали некоторые цитаты на футболках и роздали их посетителям в память об открытии «Любви и веры».
Молодой человек, стоявший рядом с нами, приподнял футболку, чтобы прочесть цитату. Я тоже прочитал надпись, заглядывая через его плечо.
Сердце,
полное жадности, гордости или ненависти,
не свободно.
Услышав эти слова Идриса на горе, я целиком согласился с ним и теперь радовался, что они остались жить в мире, пусть даже на футболке. И приходилось признать: слишком часто я ловил себя на том, что не вполне свободен от жадности и гордости.
Но я больше не был один. Говоря словами Ранвей, я восстановил связь.
– Что ты об этом думаешь? – спросила Карла, наблюдая за тем, как люди обмениваются цитатами из Идриса.
– Учителя, как и писатели, не умирают, пока люди их цитируют.
– Я люблю тебя, Шантарам, – сказала она, прижавшись ко мне.
Я посмотрел на счастливых смеющихся людей, толпившихся в тесном помещении «Любви и веры». Люди, которых мы успели потерять за годы, проведенные в Городе семи островов, тоже могли бы наполнить это пространство.
Слишком много мертвых оживало, когда я вспоминал их. И почти всех их можно было бы спасти, проявив смирение или щедрость. Викрам, Назир, Тарик, Санджай, Вишну. Все эти и прочие имена звучали во мне, и громче всех звучало имя Абдуллы, моего брата Абдуллы.
Прислонившись ко мне, Карла постукивала носком туфли в такт музыке, доносившейся из кофейни.
Я приподнял ее лицо к свету, пока оно само не стало светом, и поцеловал его, и мы были одним целым.
Истина – свобода души. Мы очень молоды в нашей молодой вселенной и часто не оправдываем ожиданий и теряем честь, пусть даже только в темных углах сознания. Мы деремся, вместо того чтобы танцевать. Мы стараемся обогнать других, обманываем друг друга и наказываем ни в чем не повинную природу.
Но это не выражает нашей сущности, это просто то, что мы делаем в мире, который сами для себя создали, и ничто не мешает нам в любую секунду изменить то, что мы делаем, и мир, который создали.
Во всех действительно важных делах мы едины. В любви и вере, доверии и сочувствии, отношениях с близкими и друзьями, закатах и благоговейном пении, в каждом желании, рожденном человечеством, мы едины. Человеческая раса на данном этапе ее судьбы – это ребенок, бездумно и бессмысленно дующий на одуванчик. Но ощущение чуда, испытываемое ребенком, это наше общее ощущение, и нет предела добру, которое мы можем творить, когда человеческие сердца соединяются. Наша истина, наша история и значение слова «Бог» в том, что мы едины. Мы едины. Мы едины.
Заявление
Некоторые персонажи романа живут, вредя самим себе. Правдоподобие требует от автора, чтобы они пили, курили, употребляли наркотики. Я не одобряю пьянство, курение и употребление наркотиков, точно так же как я не одобряю преступность как образ жизни или насилие как средство разрешения конфликтов. Что я одобряю – так это справедливое, честное, позитивное и творческое отношение к самим себе и к другим. Г. Д. Р.