Тень и искры
Шрифт:
Я застыла. Боги часто отвечали на призывы. Наверное, и он поступал так, как и его отец.
– Я ходил в Теневой храм и слышал смертных. Слушал, о каких милостях они просили, – о жизнях, которые хотели оборвать. В некоторых я сразу распознавал плохих людей. Испорченных и прогнивших до самой сердцевины. Они молили о смерти ради выгоды или из-за мелочных обид. Их мольбы были как мор, которому нельзя позволить распространяться. Эти люди не выходили из храма.
Я разжала пальцы на пледе, догадавшись, почему они не выходили.
– Но были и другие. – Его руки застыли и словно одеревенели. – Те, что просили
– Как… как ты узнаёшь, что делать?
– Все, что я могу, – взглянуть на их жизнь в целом. И каждый раз, приговаривая душу, задаюсь вопросом, правильный ли сделал выбор. Не наказал ли незаслуженно? Или позволил слишком легко отделаться? Я спрашиваю себя, хотя знаю, что никогда не получу ответ.
– Не представляю, как совершить такой выбор, – призналась я. – А что ты делал для тех, кому ответил? Кто просил смерти людям, от которых пострадал?
– Я не заключал с ними сделок. Никогда. Но давал им милость, о которой они молили. – Он смотрел вперед, стиснув челюсти. – Находил обидчика и приканчивал его. Говорил себе, что это не доставляет мне удовольствия. Что я убираю зло из царства смертных.
– Разве это была неправда? Ты убивал, но… не извращенным образом. Наслаждался справедливостью. Знанием, что они больше никому не причинят вреда, и именно ты об этом позаботился.
Он перевел взгляд на меня и кивнул.
– Странно, что ты знаешь.
Плед соскользнул с моих плеч.
– Почему ты в конце концов перестал?
– Потому что смерти больше не оставляли отметину. И я начал получать удовольствие, особенно в тот момент, когда люди понимали, кто именно ответил на их призыв или пришел к ним в дом. Когда в их глазах появлялось осознание: я не только заберу у них жизнь – я навечно завладею их душами. Тогда я прекратил – перестал вмешиваться и предоставил богам отвечать на призывы. Теперь обычно этим занимается Рахар.
Я глубоко вдохнула.
– Как ты понял, что дошел до такой точки?
Мгновение он не отвечал, но я чувствовала на себе его взгляд.
– Это трудно облечь в слова. Ты просто знаешь.
«Ты просто знаешь». Я натянула на себя плед, задумавшись.
– Ты сейчас читаешь мои эмоции?
– Нет. А надо?
Я покачала головой. Я сама не знала, что сейчас чувствую.
– Я убивала.
Эш ничего не сказал, но я чувствовала его пристальный взгляд.
– В основном мужчин. Нехороших. – Слова царапали горло. – Злодеев. Насильников. Убийц. Я никогда это не планировала. Не бывало так, что я просыпалась утром и решала забрать чью-то жизнь. Я помогала моей сводной сестре спасать детей, которые подвергались опасности, и… такое просто случалось. Или иногда мама…
– Твоя мама?
Эти два слова упали между нами как ледяной дождь.
Я кивнула.
– Она использовала меня, чтобы отправлять послания – которые не рассматривались бы как действия короны.
Я знала, что необязательно об этом
– Не то чтобы я себя не контролировала. Контролировала. Я знала, что порой сама нагнетаю ситуацию до точки, когда могу убедить себя в необходимости убийства. – Я подумала о Норе. – В том, что это самозащита. Но, если честно, я хотела с ними покончить. Вершить правосудие. – Я пожала плечами, и мне на щеку упала прядь волос. – Забавно, я гадала, знаешь ли ты. Ты знал?
– Нет, – ответил он, и я не поняла, стало ли мне легче. – То, что я Первозданный Смерти, не значит, что мне все известно о живых – кто отнимал жизни, а кто нет. Это так не работает.
Я медленно кивнула.
– Порой спрашиваю себя, нет ли во мне чего-то такого, что заставляет так поступать. Понимаешь? Потому что не все на такое способны. Моя сводная сестра – точно нет. И мама – вряд ли. Думаю, не из-за сделки ли это – не оттого ли, как меня воспитывали. Или просто со мной что-то неладно – эта способность отключать эмоции и хладнокровно забирать жизнь? Не было ли это во мне всегда?
– Как тебя воспитывали? Что ты имеешь в виду?
– Меня обучали самообороне, – ответила я, потому что не было необходимости лгать. Но я могла выдать слишком много. Тем не менее с моего языка рвались слова, и на сей раз я не могла винить виски. – Не уверена, чувствовала ли когда-нибудь отметины, о которых ты говорил. Наверное, иногда – да, но тогда заставляла себя не думать о том, что сделала. И это было легко. Может, даже чересчур легко. Я казалась себе… чудовищем.
Кончики его пальцев скользнули по моей щеке, вызвав разряд энергии. Удивленная, я подняла подбородок, а Эш собрал мои волосы и заправил мне за ухо.
– Ты не чудовище.
Боги, если бы он знал.
– Я совершала чудовищные поступки, которые… буду совершать снова. Вспомни, что я сделала с Тавиусом.
– Ублюдок это заслужил. – Глаза Эша вспыхнули. – И когда его душа выйдет из ям, я лично сделаю с ним что-нибудь похуже.
Удовлетворение, которое испытала, услышав это, наверное, стало еще одним указанием, что со мной что-то неладно.
– А что за ямы?
– Ямы Вечного пламени, – объяснил он. – Я позаботился, чтобы его душа без промедления попала туда. Он будет гореть, пока я его не освобожу.
О.
Проклятье.
– Но эти чудовищные поступки, скорее всего, спасли кому-то жизнь, – произнес он, и у меня перехватило дыхание.
Сир Холланд сказал нечто подобное после того, как мама впервые заставила меня отправить послание.
Я хотела спросить, как бы он судил мою душу, но решила, что лучше этого не знать.
Он провел пальцами по изгибу моей щеки.
– Я знаю одно, льесса. Чудовище не стало бы беспокоиться, чудовище ли оно.
У меня перехватило дыхание. Я никогда об этом не думала. И теперь не понимала, почему меня это так поразило или почему не пришло в голову раньше, ведь эта идея довольно проста. Не то чтобы слова Эша стерли мои грехи. Эш был прав. В основном. Тем не менее его слова немного разогнали тьму, которая всегда теснилась на задворках моего разума. Когда я сделала вдох, казалось, впервые за долгое время начала дышать. Хотелось поблагодарить за это Эша.