Тень и реальность
Шрифт:
Следующее высказывание может служить примером попытки пратьякшавади разрешить проблему рефлексивности.
«Ни на одной стадии познания мы не имеем возможности доказать истинность нашего „знания“. Всегда остается возможность того, что оно окажется ложным. В самом деле, вся интеллектуальная история человечества убеждает нас в одном: почти все, что было „известно“ науке, со временем утратило свое значение. Поэтому глубокой ошибкой было бы делать то, чем обыкновенно занимаются ученые и философы, то есть доказывать истинность своей теории или обосновывать нашу веру в теорию, поскольку это логически невозможно». [40]
40
Bryan Magee. Popper. 1973. P. 26.
Такова
Итак, наука не в состоянии проверить утверждение верующего о том, что Бог существует. Значит, наука никогда не сможет доказать, что Бога нет. Но верующий тоже никогда не сможет доказать, что Бог есть, ибо, согласно Попперу, никто не может доказать ни одной истины. Поэтому, даже если Бог есть, с научной точки зрения Его все равно нет, поскольку наука в этой области некомпетентна. Вместо того чтобы опровергать утверждения о существовании Бога и прочие «догмы», ученые должны просто игнорировать их, ибо это убережет науку от того, чтобы самой превратиться в догму. По меньшей мере на это надеялся Поппер.
Однако остается еще одна проблема. Если теорию Поппера проверить с помощью его же определения научного знания, ее нужно будет признать ненаучной. Принцип опровержимости не может считаться научным в силу того же парадокса замкнутости на себя, от которого, по идее автора, он был свободен. Способа проверить саму теорию опровержимости с помощью самой этой теории не существует!
Теория соответствия истине
Мы убедились в том, что эмпирическая философия («знание – это данные чувственного опыта») в действительности является верой, и увидели, сколько неприятностей это приносит материальной науке. Эмпиризм неотделим от экспериментальной науки, но именно благодаря ему наука никогда не сможет установить истину. Однако не будем спешить: эмпирики предложили свое определение истины. Любопытно, что идея эта не нова, для нее даже существует древний санскритский термин: артха-сарупья, или вишайя-сарупья – структурное сходство между вербальным предложением и его реальным объектом. На языке современных эмпириков то же самое понятие называется теорией соответствия истине. Эта теория утверждает, что истина достигается в том случае, когда язык соответствует наблюдаемому миру.
Возможно ли такое соответствие? Разумеется, нет, и вскоре мы убедимся в этом. Но даже если бы подобное соответствие было возможным, оно неизбежно привело бы к очередному парадоксу. Язык, в точности соответствующий тому, что мы воспринимаем, состоял бы только из сообщений о чувственных данных. Откуда мы знаем, что данные чувственного восприятия – истина? Перефразируя вопрос, можно спросить: откуда мы знаем, что мир воспринимается нами таким, каков он есть на самом деле? Мы не найдем ответа на этот вопрос в сообщении о том, каким мир кажется нам. В то же время, сообщение, в котором с полной уверенностью утверждается, что истиной являются только наши впечатления о мире, является сообщением о том, что находится в области, недоступной нашим чувствам. Подобное сообщение не может быть эмпирической истиной, ибо оно не соответствует тому, что мы воспринимаем своими чувствами. Вне пратьякши не существует опытных данных, с помощью которых мы могли бы удостовериться в истинности этого сообщения.
Эмпирический аргумент должен по форме соответствовать чувственному опыту. Теория соответствия не удовлетворяет этому критерию. Она сообразуется с другими теориями: о том, что такое язык, что такое значение слова и какова природа мира. А эти теории, в свою очередь, зависят от способностей и влияния теоретиков, а не от чувственного опыта. Итак, следует честно признать, что наука с самого начала исходит из предпосылки о том, что мир рационален (то есть умопостигаем). Я не считаю, что в эмпирической науке теоретики не играют важной роли, однако, в конечном счете, научной может быть названа только такая теория, которая соответствует чувственному опыту, во всяком случае, так нам говорили.
Примером теории о природе Вселенной может служить теория относительности Эйнштейна. Имя Эйнштейна, пожалуй, самое громкое в современной науке. Его теория относительности пользуется всеобщим признанием. В наши дни едва ли будет принят к рассмотрению научный доклад, опровергающий теорию Эйнштейна. Однако теория относительности никак не соответствует нашим прямым наблюдениям. В ней утверждается, что во Вселенной все движется относительно других вещей. Но каждый день мы наблюдаем неподвижные предметы. «Но это всего лишь ваш наивный опыт, – могут нам возразить. – Наблюдения ученых гораздо глубже ваших. Ученые говорят, что вся материя находится в движении, хотя простые люди этого не видят». Это значит, что соответствие теории и реальности не воспринимаемо чувствами большинства из нас, и нам предлагают принять это на веру, положившись на авторитет науки. Но имеет ли этот авторитет под собой основание?
Давайте коротко рассмотрим то, как сами ученые оценивают теорию Эйнштейна. Она предсказывает, что скорость света всегда остается одной и той же, исходит ли свет от источника, движущегося навстречу наблюдателю, или же от источника удаляющегося. Во всех учебниках сообщается о двух исторических экспериментах, продемонстрировавших точность этого главного предсказания теории относительности. Это измерение скорости света, осуществленное в 1887 году Майкельсоном и Морли, и измерение отклонения светового луча звезд близ солнечного диска, проведенное А.С. Эддингтоном во время полного солнечного затмения в 1919.
К сожалению, тщательное исследование результатов этих экспериментов показывает, что они все не подтверждают теорию Эйнштейна. [41] На самом деле они показывают, что теория относительности соответствует не наблюдаемому миру, а воображению Эйнштейна. Любопытно, что он сам утверждал, что «теорию нельзя построить на основе наблюдения, ее можно только изобрести». [42] Выходит, соответствие утверждения наблюдению не является золотым правилом современной науки.
41
Harry Collins and Trevor Pinch. The Golem (What Everyone Should Know About Science). 1993.
Измерения Майкельсона – Морли проводились за 18 лет до того, как Эйнштейн опубликовал специальную теорию относительности. В то время Майкельсон и Морли считали, что их опыт не удался. Только позднее сторонники теории относительности «стали подчеркивать важность эксперимента Майкельсона – Морли, который стал мифом, поддерживающим новую теорию» (С. 42). Результаты наблюдений Эддингтона неточны и противоречивы. Результаты его эксперимента «подтверждали» теорию относительности лишь потому, что Эддингтон истолковал их в соответствии с предсказаниями Эйнштейна. И так как наблюдения Эддингтона якобы подтверждали теорию Эйнштейна, теория относительности и была принята учеными (С. 45).
Ричард Мильтон в своей книге «Запрещенная наука» (R. Milton. Forbidden Science. 1994) отмечает, что в двадцатые годы XX века Дейтон Миллер повторил эксперимент Майкельсона – Морли, располагая более совершенным оборудованием. Его измерения явно опровергали теорию Эйнштейна, но были «благополучно забыты» (С. 186).
42
Bryan Magee. Popper. 1973. P. 33
«В реальности процесс, приводящий к научному открытию, меньше всего похож на тщательно контролируемый эксперимент, скорее он напоминает пантомиму, в которой главные роли играют совпадения, случайности и невезение. Многие ученые, чтобы они не заявляли публично, строят свои теории, модели, идеи, гипотезы, не располагая соответствующими данными, и только потом ищут доказательства своей теории». [43]
Скрытое и явное знание
43
Richard Milton. Forbidden Science. 1994. P. 187.