Тень Одержимого
Шрифт:
— Его цель — кинжал Пастырей, ведь так? — Пиксель понизил голос.
— Точно не знаю, но скорее всего, — Фрося не стала скрывать своих догадок. — И обращайтесь ко мне «госпожа охранительница».
А он не дурак, раз всё понял после встречи в кафе.
— Если так, госпожа охранительница, — Пронину насторожила ехидная интонация пирата, — то Одержимый метит сильно наверх. Я слышал, что эта штука может развалить Империю… Айзенштайн обмолвился. Поэтому согласен, что с этой маской надо покончить. Мы с другом добились многого, чтобы этот кинжал ни за что не попал в руки разрушителей. Он за это отдал свою жизнь, —
Карл Птитс? Ефросинья раньше где-то встречала это имя… Но где и когда?
— Я тебя недооценила, корсар — речи ты произносить умеешь, — нехотя заключила она. — Я отправляюсь в штаб-квартиру, займусь поисками. Ты тоже пошерсти по своим пиратским связям — вдруг найдёшь зацепку.
— Сомневаюсь, что получится, но помогу, чем смогу… госпожа охранительница.
— Не подведи, пират, — последнее слово она произнесла с нажимом.
В ответ Пиксель лучезарно улыбнулся.
Через несколько минут Ефросинья летела на борту своей тартаны в штаб-квартиру Охранительного Бюро. Она сидела рядом со штурмовиками Козлова и напряжённо пялилась в пустоту. Мысли Прониной целиком и полностью занимал Одержимый, этот лживый трусливый подонок, который посмел глумиться над Империей…
Зазвенел коммуникатор. Фрося поднесла его к уху и услышала голос отца:
— Привет, дочур. Мы уже купили билеты, сегодня вечером прилетим в столицу.
Афанасий Пронин, сельский врач, говорил сухо и кратко. И охранительница понимала, какую горечь и печаль он пытался скрыть — в первую очередь от себя.
— Хорошо, папа, — ровно ответила она, подавляя собственные слёзы.
— Будем рады с тобой увидеться, пусть и… повод такой.
— Прости, пожалуйста, но я могу не прийти на похороны. Сейчас всё Бюро ищет… его, и я там нужна.
— Понимаю, — несколько разочарованно произнёс отец. — Ты, наверное, хочешь отомстить Одержимому, но, поди, сама знаешь, что месть ничего не решит. И для него всё равно Змей Разрушения подготовил отдельный котёл в аду.
— Прошу тебя, не надо, папа, — прервала Фрося. — Я при исполнении служебных обязанностей, и наказать его — мой долг перед Императором и всеми людьми.
— Держись там, Фросечка, — мягко пожелал папа.
— Конечно. И вы с мамой тоже держитесь.
Она выключила коммуникатор и с трудом поборола желание расплакаться перед десятью солдатами в броне. Да, Пронина была женщиной, но прежде всего — имперской охранительницей. И конкретно в этот момент не могла позволить себе слабости.
— Матвей Алексеевич, люди недовольны! Они возмущены, что в антейском походе участвовали призывники из столицы. Совсем зажрались, за Императора умирать не хотят.
— Вы опознали его? — главный охранитель Великородины ткнул пальцем в военного на голографическом экране.
Члены Охранительного Бюро собрались на совещании в кабинете Руденко. Они сидели за лакированным столом среди книжных шкафов и полок с артефактами, а вдалеке синело небо за прозрачным полукругом часов. Сам Матвей Алексеевич расположился во главе, в чёрном кожаном кресле, и пристально изучал записи с сорванного праздника. Ефросинья
— Полковник Руслан Александрович Пандорин, — ответил Рыбский. — Погиб сразу после штурма Антеона. Разведчики нашли следы удушения — похоже, его убила сама Леди Серпентира.
— Жаль, что мёртв, к ответу не призовёшь, — протянул Руденко. — Тогда найдите другого козла отпущения из Армии, скажите, что это единичное недоразумение и перегиб на местах, и устройте показательную порку. Пусть здесь живут помешанные на еде, жилье и коммуникаторах остолопы, но пока им хорошо, имперская власть стабильна.
— Сделаем, Матвей Алексеевич, — кивнул охранитель.
— А что там сейчас у антейцев?
— Доклад готов, Матвей Алексеевич, — отрапортовал Дёрин, протянув информационный планшет. — Если вкратце, то Одержимый стал чуть ли не национальным героем в определённых кругах. Кто-то делает маски из фольги или байкерских шлемов и подстрекает народ на бунты.
Фрося перевела взгляд на астрографическую карту за спиной главного охранителя. Изображённую область Галактики занимала сфера влияния Великородины. Благополучные планеты светились зелёным, недовольные, которые существовали лишь на границах — красным. Сама Великородина пожелтела — видимо, после Дня Империи, а Антея неподалёку вообще была оранжевой.
— Передайте господину Антонюку, что надо подавлять со всей жестокостью! — Руденко возбудился. — Нам не нужно повторение восемьдесят шестого и не нужна враждебная планета прямо под боком! И если стычки в каком-нибудь Ламперге ещё не так страшны, то толпа на главной площади Антеона уже недопустима!
— Вас понял, Матвей Алексеевич, — тихо произнёс Дёрин.
— Живо дуй! И так головной боли хватает.
Охранитель встал и пулей вылетел из кабинета.
— Слава Императору, что здесь всё спокойно, — устало сказал Руденко. — Алло! — он ответил на звонок. — Костя, мы уже всё уладили, вот сейчас провожу совещание! — интонации изменились, став мягче, почти дружескими. — Одержимый? Конечно, всё под контролем! Достанем в ближайшие дни. Да, не волнуйся, Костя, это вредно. Пока.
Поговорив с губернатором планеты, он повесил трубку стационарного коммуникатора и склонился над столом.
— Одержимый найден? — привычным строгим тоном спросил главный охранитель, окинув прочих холодным взглядом.
— Ещё нет, Матвей Алексеевич, — замялся Жаров. — Но он в розыске на всех планетах. Распоряжение спустили с Земли!
— Удвойте, утройте, учетверите усилия! — Руденко перешёл на крик. — Прочешите всю нашу сферу влияния и особенно систему Антеи. Не исключено, что Одержимый связан с местными планетаристами, да и спрятаться среди единомышленников в масках ему легко.
— Вас понял, Матвей Алексеевич!
— А ты, Пронина, — главный охранитель давно так не впивался в неё глазами. — Расскажи всё, что тебе известно про него.
Охранительница нервно сглотнула.
— Ты ведь видела его в последний раз лично, — Руденко говорил негромко, но в его словах чувствовалась угроза. — Как прошла эта встреча?
Все за столом разом повернулись к ней. Спокойные и холодные, но готовые при случае вонзить хищные когти в более успешную коллегу, которую с такой внешностью лишь по недоразумению приметили на Земле.