Тень победы
Шрифт:
Прозрачно-серая дымка смога зацепилась за верхушки самых высоких башен, она дрожала, вызывая ощущение постоянного напряжения. Город жил, дышал, он не был ни застывшим, ни холодным. Даже за столько километров от него, Саша ощущал Нью-Йорк как огромное существо с собственным неповторимым жизненным ритмом. Ритмом настолько мощным, что противиться ему было бы по меньшей мере глупо — уж слишком неравны силы.
Саша одновременно любил и ненавидел Нью-Йорк. Он не мог не подчиниться его обаянию, но и долго выносить навязанный темп тоже не был в состоянии.
Лайза искала машину среди сотен других заполонивших стоянку. Саша попробовал угадать, что это будет за модель. «Это должно быть что-то практичное. Надежное. Не очень дорогое и не очень броское. Наверное…» — он не успел додумать.
Лайза подошла к серебристой «Тойоте-Камри» и открыла дверь.
— Вот мое ландо, — сказала она. — Хочешь за руль?
— Нет, спасибо, — улыбнулся Белов. — Говорят, что три четверти нью-йоркских таксистов — русские. Представляю, что они творят на оккупированной территории!
Лайза рассмеялась.
— Почему на оккупированной? Теперь это их страна. Они стали американцами.
— Я сильно сомневаюсь, что русский может стать кем-то еще, кроме как русским.
Лайза с осуждением покачала головой.
— Саша… Я многое вижу по-другому в Америке благодаря тебе. Но твой шовинизм мне не нравится.
— Это не шовинизм. Я просто люблю свою страну и свой народ. Точно так же, как и ты — свою.
— Мы в неравном положении, — назидательно сказала Лайза. — Одно дело — любить Америку, и совсем другое — Россию.
— В чем же разница? — удивился Белов.
— Америку любить проще. Здесь легче жить. А в России… Тяжело.
Белов пожал плечами.
— Ну и что? Разве любят за что-то? Видишь мой нос? Может быть, он далек от совершенства, но я его люблю. Потому, что он — мой. Руки у меня тоже не как у Арнольда Шварценеггера, но мне они нравятся. Потому, что они — мои. Так же и с Россией. Какая бы она ни была, она — моя; Вот и все. Для настоящей любви этого вполне достаточно.
— Пытаешься подменить патриотизм мужским собственническим инстинктом?
— Скорее, не вижу между этими вещами большой разницы. Что мое, то и есть самое лучшее. И как я могу это не любить?
Он кинул саквояж на заднее сиденье, подошел к Лайзе и обнял ее за талию. Девушка вздрогнула.
— И ты ведь — тоже моя? Правда? И я тебя…
Лайза не дала договорить: прильнула к нему всем
телом и обвила шею руками.
— Да. Я тоже, — сказала она.
Их губы едва, касались. Они пили дыхание друг друга и никак не могли остановиться. Наконец Лайза уперлась локтями Белову в грудь и попыталась отстраниться;
— У меня квартира в Манхэттене, — прерывающимся шепотом сказала она. — Полчаса езды…
Белов нежился в белой пене джакузи. Упругие струи воды массировали мышцы; по усталому телу разливалось приятное тепло. Лайза, затягивая вокруг бедер мокрое полотенце, наклонилась над ним. Саша успел выхватить взглядом струйку семени на внутренней стороне ее бедра. Отличной формы груди соблазнительно качнулись в паре сантиметров от его лица.
— Господин русский олигарх желает капельку виски с содовой? — изображая невольницу, спросила она Сашу.
— И сигару — тоже! — с видом арабского шейха кивнул Белов.
— И сигару? Я должна подумать, заработал ли ты на сигару? — с сомнением в голосе спросила девушка.
Она подбоченилась и тряхнула густыми волосами. Две стены в ванной сплошь состояли из зеркал, но Белов заметил, что Лайза почти не, смотрит на свое отражение. Он знал, что любая полуобнаженная женщина, проходя мимо зеркала, обязательно остановится и будет долго и придирчиво себя рассматривать; но на Лайзу это почему-то не распространялось. Видимо, она была уверена в себе на все сто процентов.
— Пожалуй, да, — сказала Лайза. — Заработал. И знаешь, что я тебе скажу? Это было неплохо.
— Это было чудесно, — подтвердил Белов.
Первый «огневой контакт» выдался скоротечным. Вдоволь насладившись томительным ожиданием, они в самый последний момент не выдержали и набросились друг на друга, едва закрылись двери лифта. Потом Саша, придерживая Лайзу за талию, нес ее к двери. Она, не глядя, искала в сумочке ключи, а он — расстегивал на ней блузку. Они ввалились в квартиру и, беспорядочно разбрасывая одежду, с трудом добрались до кровати. Если бы путь в спальню занял на десять секунд дольше, то, наверное, и не добрались бы.
Лайза хотела его и ждала: Белов понял это по ее влагалищу. Девушка дрожала от возбуждения и с радостью приняла его. Она согнула ноги и, обхватив его за пояс, заставляла Белова проникать все глубже и глубже в себя, наполнять каждый укромный уголок своего тела. Левой рукой Саша обнял Лайзу и прижал ее — такую стройную и загорелую — к себе. Правую руку он просунул снизу и положил на ягодицы. Теперь, лишив ее возможности двигаться, он чувствовал
Лайзу так же хорошо, как и она его, и действовал медленно… в два раза медленнее, чем дышал… время от времени выходя из нее и после паузы возвращаясь обратно.
Ему нравилось поочередно ощущать колючий ежик коротких волос снаружи и атласную нежность внутри. Разительная смена впечатлений усиливала возбуждение, и он чувствовал, как его естество набухает, становится больше, и дело стремительно движется к развязке. Лайза тоже чувствовала это. Ее дыхание участилось. Глаза под полуприкрытыми веками двигались. Она закусила нижнюю губу и выгнулась дугой, пытаясь освободиться.
Но Белов лишь сильнее сжал ее в руках, не давая вырваться. Он почувствовал, как наступает пик наслаждения; Лайза напрягла мышцы и обхватила его: там, внутри себя; нежно сдавила со всех сторон, и он, больше не сдерживаясь, стал пульсировать и извергаться, стараясь отдать этому прекрасному телу все, до последней капли. Лайза надрывно закричала. Белов изо всех сил прижался к ней, словно хотел пронзить насквозь.