Тень рока
Шрифт:
— Гораздо большая глупость в одиночку ломиться в траншеи дикарей, — возмущённо бормотал один из сидящих рядом с толстяком солдат.
— Мы дождёмся ночи, Ваше благородие. Ночью идти назад будет спокойнее. А по поводу мин волноваться не стоит. Я запомнил то место, где мы шли в прошлый раз, — успокоил Томми, убедительно кивнув.
Длинная шея усатого Томми, заканчивалась вытянутой головой с нахлобученной на неё каской. Каска была явно не по размеру и постоянно ёрзала, от чего Томми то и дело её поправлял.
— Безумие какое-то, — выдохнул Монг, вновь усевшись на пыльный
Томми неспешно поковылял к нему и уселся рядом.
Следующие пол часа прошли в напряжённом молчание. Тишину нарушали лишь отдалённые взрывы артиллерии и треск висящих на стенах факелов.
Немыслимое чувство обречённости усиливалось с каждой минутой. Время тянулось слишком медленно. Создавалось впечатление, словно они ждут своей казни, коротая время в сырой камере подземелья.
— Что у Вас с рукой? — тихо спросил Томми, уставившись на сочащийся кровью порез.
— Царапина. Дикарь угостил ножом, — быстро ответил Эзекиль, отмахиваясь от усатого солдата.
— Дай взгляну! — Усатый Томми быстрым движением разорвал порезанную, пропитанную кровью форму.
— Что ты делаешь? Я же сказал, что всё нормально! — возмущенно завопил Монг, недовольный вниманием со стороны усатого солдата.
— Ну не скажите. Рана требует обработки. — Заключил Томми, разглядывая порез.
Ранение оказалось глубоким, но крупные артерии были не задеты. Рассечённая кожа оголяла спрятанный под ней жир и мышцы. Кровь сочилась непрерывно, но не интенсивно.
— Артерии целые, кровь венозная. Я конечно не медик, но мне кажется, что ничего критического нет, — заключил Томми, доставая из рюкзака аптечку.
— Отлично, а это тогда зачем? — насторожился Монг, уставившись на полевую аптечку.
Томми ничего не ответил. Открыв аптечку, он достал из неё пакет с бинтом. Затем достал какую-то коричневую банку с непонятным порошком. Откупорив крышку, он быстрым движением высыпал содержимое банки в рану.
— Твою мать! — воскликнул Эзекиль, стискивая зубы от боли. — Что это за дрянь?
Капрал попытался отдёрнуть руку, но Томми крепко в неё вцепился, словно голодный волк в добычу.
— Я не знаю что это, но нас инструктировали, что при поверхностном ранение нужно засыпать порошок в рану, — монотонно бормотал Томми, зубами распаковывая пакет с бинтом.
— Поверхностном? С чего ты взял, что оно поверхностное? — не унимался побледневший Монг.
Белый порошок, что попал в рану, превратился в шипящую, пузырящуюся жижу, вызывающую невообразимую боль и жжение.
— Много вопросов, Ваше благородие. У меня три класса образования, я не очень грамотен в таких делах, — ответил Томми.
Размашистыми, ловкими и быстрыми движениями он туго забинтовывал рану капрала, от чего складывалось впечатление, что этим он занимается не в первый раз.
— Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, — выдохнул Монг, жмуря глаза.
— Уверяю Вас, я в этом ни черта не смыслю, — успокоил Томми, доставая из аптечки какую-то красную пилюлю и протягивая капралу.
— Что это? — не понял Монг, разглядывая пилюлю.
— Анальгетик, — уверенно ответил Томми.
Эзекиль взял таблетку и закинул её в рот. Через десять минут боль и правда притихла, хотя полностью и не прошла. Захотелось спать. Усталость и запредельное переутомление, вместе с красной пилюлей, затянули капрала вязкое болото дремоты.
Глава 3 «Гори, еретик!»
Поспать удалось не долго, полчаса, не больше. Пилюля быстро прекратила своё действие и порезанное плечё вновь начало аккомпанировать раздробленным рёбрам. Проснувшись, наглая боль поспешила разбудить и своего капрала. Всё остальное время, до самого вечера, Эзекиль молча смотрел на танцующее пламя висящего на стене факела. Искр много, а света мало. Желто-оранжевые языки огня дрожали, порождая тем самым причудливые тени. Тени бегали по всему бункеру, словно живые. На секунду Монг почувствовал себя средневековым рыцарем прошлой эпохи. Он представлял, что сидит в древнем замке, где вот-вот начнётся бал. Представлял, как открывается дверь и в окутанный полумраком зал входят гости. Прекрасные дамы в пышных платьях, сопровождаемые статными кавалерами. Воображая, что он тоже танцует и кружится в вальсе с одной из этих дам, капрал мечтательно закрыл глаза.
Но потворствующую разыгравшейся фантазии тишину, нарушил грозный голос толстяка:
— Слышите? По-моему всё.
Сидящие рядом с ним солдаты взволнованно переглянулись. На их лицах появилась тревога, словно кто-то отдал приказ к наступлению. Возившийся со своими вонючими портянками Томми, задумчиво задрал голову. Все жадно вслушивались в тишину. И правда, звуки взрывов, что грохотали всё утро и весь день, наконец-то утихли. Утихли, словно их и не было вовсе.
Капрал задумался. Сколько же солдат погибло в этом наступление? Сотни? Тысячи? Да и вообще, осталось ли ещё что-то от грозного авангарда? Или они единственные из целой армии, кто сумел уцелеть? Если это так, то он и вправду начнёт верить в судьбу.
— Артиллерия заткнулась! Значит, Сигилиус всё-таки отступил, — радостно воскликнул Томми, уставившись на капрала, словно ожидая от него ответной реакции.
Но Эзекиль ничего не ответил. Он по-прежнему разглядывал факел, словно ожидая от него предзнаменования или какого-то другого знака судьбы. Судьбы, вера в которую становилась всё крепче.
— Нужно идти. Сейчас или никогда, — шустро вскочив со скамейки, толстяк направился к дверям.
— Подожди! Если идти, то идти всем вместе, — окликнул его Томми, поднимаясь с пыльного пола.
— Тогда поторапливайся, — злобно бросил один из поравнявшихся с толстяком солдат.
— Ваше благородие, идёмте скорее! — Томми протянул руку обессиленному капралу.
Монг взглянул на него снизу вверх глазами полными усталости и какой-то обречённости.
Поднявшись на ноги, Эзекиль закряхтел от невыносимой боли в груди. Он чувствовал, как хрустят его рёбра. Хрустят при каждом движение, при каждом вздохе.
— Ну что, все готовы? — строго уточнил толстяк, уставившись на капрала, что еле стоял на ногах.