Тень Саганами
Шрифт:
"Ника" вонзилась в их строй, закручивая спираль вокруг своего базисного вектора и круто перекатываясь, чтобы защититься импеллерным клином от огня противника, и тут же резко встала на дыбы, послав полный бортовой залп лазеров сквозь слабую бортовую гравистену эсминца. Её цель покатилась в сторону, оставляя за собой воздух и шлейф осколков. Клин его заколыхался, затем погас, и "Ника" отправила его со всей командой в ожидавшую их преисподнюю одной единственной ракетой, одновременно круто разворачиваясь для атаки его спутников.
Зеленая иконка крутилась и вращалась, двигаясь по спирали сквозь строй врагов, сближаясь с ними на дистанцию, которая была самоубийственной даже для грубого и недальнобойного оружия тех времен. В маневрах "Ники" была элегантность,
Но всё же элегантность не была бронёй, а грация — бессмертием. Другой корабль погиб бы намного быстрее, чем она, был бы накрыт вражеским огнем, случайно натолкнулся бы на убийственный залп, но даже она не могла избежать всего урагана уничтожения, который обрушивали на неё противники. Коды повреждений вспыхивали рядом с её иконкой по мере того, как удар за ударом достигал своей цели.
Взорвался второй эсминец. Затем третий завалился на бок, его переднее импеллерное кольцо превратилось в разбитые, искорёженные руины, и "Ника" развернулась к тяжелому крейсеру. Её ракеты вонзились в него, круша импеллеры, калеча их настолько, чтобы даже неуклюжий торговец мог его обогнать.
Иконку "Ники" окружал алый ореол, индикатор утечки воздуха. Ускорение её неуклонно падало, с каждым выбитым из импеллерных колец альфа- и бета-узлом. Мощь её огня уменьшалась, по мере того, как лазеры и ракетные пусковые, — как и люди, обслуживающие их, — уничтожались один за другим. Дама Хонор и Нимиц видели ужасы битв, видели друзей разорванными на куски, а превосходные корабли — превратившимися в обломки. В отличие от наблюдающих гардемаринов дамы Беатрис, они знали, что должно было твориться в тот момент на мостике Ники, в проходах корабля, в бронированных казематах, где орудийные расчеты сражались, страдали… и умирали. Но эти курсанты знали, что у них нет опыта дамы Хонор, и что они являются свидетелями чего-то выходящего за пределы их понимания и опыта. И то, что когда-нибудь нечто подобное может произойти и с ними, как это случилось с Эдуардом Саганами и командой корабля её величества "Ника" за много лет до них.
Жестоко израненный линейный крейсер перекатился на дистанции едва восьми тысяч километров от своей цели, и выстрелил в упор из всего оставшегося по левому борту оружия в один из вражеских линейных крейсеров. Пират завилял из стороны в сторону, когда выброс энергии разнес вдребезги броню и проник глубоко внутрь корпуса. Он ещё двигался пару мгновений, а потом исчез в титаническом взрыве.
Но "Ника" дорого заплатила за эту победу. Когда она перекатывалась, чтобы нанести удар, второй, неповрежденный пиратский линейный крейсер наконец вышел на линию ведения огня по самой "Нике". Которую уже не прикрывал мастерски подставленный клин. Его энергетическое оружие, такое же мощное, как и у "Ники", хлестнуло по ней. Корабль Саганами был бронирован сильнее, чем любой крейсер или эсминец, но он всё-таки был не линкором или дредноутом, а только лишь линейным крейсером. Его броня брызнула осколками, воздух вырвался из пробитого корпуса, а переднее импеллерное кольцо вспыхнуло и погасло.
"Ника" задрожала, пытаясь отвернуться от своего противника, и тут уже искалеченный ею тяжелый крейсер послал в неё полный ракетный залп. Некоторые были остановлены противоракетной обороной, но четыре взорвались у колеблющейся бортовой гравистены. Вспыхнуло ещё больше сигналов о повреждениях, когда избыток их мощи перегрузил работавшие на пределе генераторы и ударил по корпусу. А потом снова выстрелил вражеский линейный крейсер. Зеленая иконка зашаталась, окруженная пульсирующей красной полоской критических повреждений, и на тактическом дисплее появилось новое окно.
Это был коммуникационный экран. Название "Принца Гарольда", вместе со временем и датой, мигнуло в нижнем правом уголке, идентифицируя получателя записанной передачи, и не один курсант вздрогнул, внезапно обнаружив себя смотрящим в преддверие ада.
Мостик "Ники" был
— С нами покончено, Джеймс, — сказал Саганами охрипшим от боли и потери крови голосом, хотя выражение его лица было почти спокойным. — Расскажи королеве. Скажи ей, что совершили мои люди. И передай ей, что мне жа…
Экран симулятора потемнел. В лишенном света зале стояла абсолютная тишина. А потом, медленно, появилось последнее изображение. Эта был золотой крест и лучистая звезда Парламентской медали "За Доблесть", висящей на сине-бело-красной ленте. Те же цвета сверкали среди прочих лент на груди дамы Хонор, но эта медаль "За Доблесть" была иной. Она была самой первой медалью из присужденных, и она висела перед ними, вероятно, секунд двадцать.
Затем освещение снова включилось, и леди дама Хонор Харрингтон, Командующая недавно реактивированного Восьмого Флота Мантикорского Альянса, оглядела четыреста одиннадцатый выпуск Королевской Мантикорской Академии Флота. Они смотрели в ответ на неё, и она набрала в грудь воздуха.
— Леди и джентльмены, — произнесла она ясным и сильным сопрано, — да здравствует традиция!
Ещё шестьдесят секунд прошли в звенящей тишине, а потом…
— Свободны, леди и джентльмены, — очень тихо сказала она.
Глава 2
Хелен в последний раз оглядела свою комнату в общежитии.
Было абсолютно ясно, что она что-то забыла. Она постоянно что-то забывала. Единственный вопрос заключался в том, насколько неудобным или раздражающим это будет, когда она поймет, что именно забыла в этот раз.
Хелен фыркнула при этой мысли, усмехаясь, так как представила, как бы Берри стала дразнить её из-за этого. Берри утверждала, что Хелен была единственным человеком в галактике, который носил с собой личную карманную вселенную. Это было единственным способом не потерять некоторые из вещей, которые иначе она умудрялась… поставить не на то место. Конечно, Берри была почти маниакально аккуратна, хотя, судя по тому, насколько неряшливо она обычно одевалась, никто этого не предположил бы. Хелен считала, что всё дело в современной подростковой моде. Которой Берри больше уже следовать не сможет, с посерьёзневшим лицом подумала она.
Хелен встряхнулась, словно это могло отогнать беспокойство за приёмную сестру. Хотя, на самом деле, во многих отношениях скорее приёмную дочь. Это было глупо, и Хелен понимала это, но всё же считала, что всегда будет покровительницей одичавшей беспризорницы, которую вытащила из трущоб Старого Чикаго, а теперь… она этого не может.
Но всегда бывают вещи, которым не суждено произойти, сказала она себе. Как с мамой, которая должна была быть на церемонии выпуска… но которой не будет. Она почувствовала знакомый укол боли и тоски, и быстро смахнула слезу. Как глупо. Хелен не оплакивала смерть свой матери уже много лет. Не из-за того, что больше не переживала, а потому что проходит время, и даже самые мучительные раны заживают. Они оставляют шрамы, но заживают, и ты живешь дальше. Это всё из-за Последнего Смотра, гневно подумала она. Из-за наблюдения, вслед за многими другими выпусками, за тем, как Эдуард Саганами и вся его команда погибли, спасая находившихся под их защитой торговцев… и воспоминаний, как капитан Хелен Зилвицкая совершила то же самое.