Тень Торквемады

Гладкий Виталий Дмитриевич

Переноску сокровищ к пещере закончили только к вечеру. Сундуки размещали в нишах, которые вода вымыла в стенах. Поскольку дело это было тайным, в качестве носильщиков выступали только рыцари; а было их всего четырнадцать человек. Перед тем, как засыпать и замаскировать вход в пещеру (теперь уже сокровищницу), туда опустили тела витальеров и усадили возле стены.

— Они будут вечными стражами сокровищ Ордена, — сурово сказал Жерар де Вийе, когда все работы были сделаны.

Склонив головы, рыцари помолились и вернулись к судам, где уже готовились отойти ко сну. Войти в реку ночью кормчие тамплиеров не решились — они не знали фарватера. Поэтому отплытие перенесли на утро.

Ночью Жерар де Вийе почти не спал. Мысли поднимали его над островом и несли во Францию, в пыточные подвалы инквизиции, где томились Великий магистр

Ордена Жак де Моле и генеральный досмотрщик Гуго де Пейро. А в те короткие мгновения, когда сон все-таки одолевал магистра, ему виделись кошмары…

* * *

На новгородском мосту через Волхов, именовавшемся Великим, схлестнулись в кулачной драке до сотни горожан. Яростный спор, который шел до этого, был забыт, и теперь народ отводил душу и спускал пар привычным для Новгорода и вполне демократичным мордобитием.

Великий мост соединил берег, где высился Детинец — городской Кремль — и Вечевую площадь уже при князе Ярославе Мудром. Согласно «Уставу Ярослава о мостах» горожане обязаны были нести повинности по ремонту волховского моста. Но этот момент как-то упускался из виду народным собранием, большей частью занятым распрями между правившей Новгородом боярской «золотой сотней» и «черными людьми», а также частой сменой князей, которые призывались новгородским вече для защиты города от внешних врагов. Поэтому Великий мост хоть и был крепок, но выглядел неряшливо — словно изрядно подгулявший ярыжка, пропивший всю верхнюю одежду.

Обычно с моста сбрасывали в реку осужденных на смерть и закоренелых еретиков, на нем же часто встречались враждебные партии, образовавшиеся на вечевом собрании. Существовала легенда, объясняющая эту страсть новгородцев к кулачным побоищам на Великом мосту. Будто бы новгородцы сильно обидели Перуна, которому до введения христианства приносили жертвы в Перынской роще, у истока Волхова. В 989 году они срубили идола Перуна и сбросили его в реку. Проплывая под мостом, идол забросил на него свои палицы и завещал: «Сим потешайтесь, дети новгородские». С тех пор Великий мост стал местом, где новгородцы разрешали все свои споры и тяжбы, нередко с помощью кулаков, а то и оружия.

— Глянь-ко, Даньша, — князь едет! — вскричал один из драчунов, косая сажень в плечах, придержав руку на замахе.

— Ты, это, Ремша, зубы мне не заговаривай! — отвечал ему низкорослый невзрачный мужичишко, вытирая ладонью сукровицу с разбитых губ. — Вишь-ко, што выдумал. Дерись, волчья сыть!

— Да глаза-то раскрой! Вона, смотри. На мост въезжает.

Даньша отступил на шаг и обернулся.

— Ух ты! — воскликнул он. — А ить правда!

Князь с немногочисленной дружиной, закованной в ясную броню [16] , судя по всему, направлялся в Детинец, где размещался новгородский посадник Юрий Мишинич. Алое корзно [17] на плечах князя подсказало драчунам на мосту, которые прекратили выяснять отношения, кто из князей пожаловал в Новгород.

16

То есть стальные доспехи.

17

Корзно — княжеская мантия или плащ, который накидывался сверху и застегивался большей частью на правом плече запонкой с петлицами.

— Юрий Даниилович, князь Московский! — раздался общий глас, и над рекой понеслись приветственные крики.

Спустя малое время мост опустел, и князь с дружиной беспрепятственно переправился на другой берег.

Князя Юрия Данииловича в Новгороде уважали. И не раз просили на княжение, но на его пути всегда вставал князь Михаил Ярославич. Когда в 1304 году умер владимирский князь Андрей Александрович, то его великое княжение должно было принадлежать по старшинству тверскому князю Михаилу Ярославичу. Но к тому времени родовые споры между князьями уступили место соперничеству по праву силы. А Юрий Даниилович Московский был сильнее Михаила Ярославича; он сам хотел стать великим князем владимирским.

Соперники отправились в Орду покупать ярлык на великое княжение, но Михаил Ярославич и прибыл туда раньше, и денег хану Тохте отсыпал больше, поэтому возвратился из Орды великим князем. К тому же Михаил Ярославич был по своему складу похож на былинного богатыря: храбр, силен физически, верен слову, благороден. Такие качества импонировали хану, и князь тверской пользовался его полным доверием.

Сердясь на Юрия Данииловича за соперничество и за то, что князь Московский не отдавал ему Переяславль, Михаил Ярославич нападал на него два раза, подступая к самой Москве, но без успеха. Подобно своим предшественникам, Михаил Ярославич старался усилиться на счет Новгорода, обложив город данью. Его наместники сильно осложняли жизнь новгородцам, а когда те не захотели сносить обид, князь перекрыл пути подвоза в Новгород съестных припасов, тем самым принудив его жителей выплатить ему полторы тысячи гривен [18] . Понятно, что после такой обиды торговый и работный новгородский люд особой любви к князю Михаилу Ярославичу не питал.

18

Гривна — старинная русская весовая (гривна серебряная) и счетно-денежная (гривна кун) единица, размеры которой менялись в зависимости от места и времени чеканки. Гривна новгородская — длинная серебряная палочка весом около 204 г.; сохраняла свое значение денежной единицы даже тогда, когда в Новгороде чеканились монеты. Гривны начали лить в XI веке; рубль появился в конце XIII века.

Мало того, в начале года новгородское вече в очередной раз убрало из города наместника тверского князя за его лихоимство, и теперь деятельностью всех должностных лиц руководил посадник, которые ведал вопросами управления и суда, командовал войском, руководил вечевым собранием и боярским советом, представительствовал во внешних сношениях.

Новгородский посадник Юрий Мишинич, дородный мужчина с толстой золотой цепью на шее, к которой были подвешены пять флоринов [19] (по количеству «концов» города, которые назывались Плотницким, Славенским, Гончарским, Загородным и Неревским), встретил Юрия Данииловича весьма радушно. Поприветствовав его должным образом, посадник распорядился, чтобы разместили и накормили дружинников князя и пригласил его за стол.

19

Флорин — название золотых монет, которые впервые начали чеканить во Флоренции в 1252 году и позже стали выпускать в других странах. Флорин чеканился почти из чистого золота, весом 3,53 г. На аверсе флорентийского флорина был изображен цветок лилии (герб города), на реверсе — Иоанн Креститель.

— Уж не обессудь, князь, за скудное угощение, — сказал посадник. — Не ждали мы таких высоких гостей. Надо было прислать гонца, мы устроили бы знатный пир.

— Оставим пышные пиры до лучших времен, — немного суховато ответил Юрий Даниилович.

Он как раз разоблачался — оруженосец князя снимал доспехи. Юрий Даниилович был невысок, сух фигурой, но имел широкие плечи и руки в мозолях от оружия. Князь сам водил в бой свою дружину, не пас задних, хотя особо и не высовывался. Он не обладал большим умом, но был хитер и предприимчив.

Посадник прибеднялся. Он и впрямь не знал о прибытии претендента на новгородское княжение, но его кухня всегда была готова к приему гостей, даже самого высокого звания и ранга. Великий Новгород часто посещали иноземные делегации, а уж перед ними никак нельзя было ударить в грязь лицом. Поэтому стол, накрытый в пиршественной зале для князя Московского и трех бояр из его свиты, поражал приятным глазу изобилием яств и всевозможных напитков.

Особенно много было разных видов рыбы, грибов и изделий из теста: оладьи, шаньги, пышки, жаренные на масле, баранки, а также калачи, пряники медовые и левишники, приготовленные из тщательно протертых ягод брусники, черники и земляники и высушенные тонким слоем на солнце. Кроме того, на столе присутствовали и пироги с самой разнообразной начинкой — из рыбы, мяса, домашней птицы и дичи, грибов, творога, ягод и фруктов. В глубоких плошках чистым золотом светился свежий мед, в серебряной посуде отсвечивали янтарем рыбьи яйца — икра, а горячее хлёбово — стерляжья ушица — была так аппетитна на запах, что у гостей слюнки побежали.