Тень убийцы

Сэндфорд Джон

— Не совсем, — возразил Лукас, переключая передачу и проскакивая светофор почти на красный свет. Он прикоснулся к ее бедру. — Но кто знает, что будет с нами через час?

Лили расхаживала по дому, как потенциальный покупатель, проверяя каждую комнату. Один раз Дэвенпорту даже показалось, что она принюхивается. Он усмехнулся, ничего не стал говорить и вытащил из холодильника две бутылки пива.

— Совсем неплохо, — сказала она, поднимаясь по лестнице из цокольного этажа. —

Где ты раздобыл такой старый сейф?

— Я храню в нем оружие, — ответил Лукас, протягивая ей пиво. — Мне удалось купить его по дешевке, когда в Сент-Поле сносили железнодорожную кассу. Шестеро грузчиков с трудом занесли его по лестнице. Я даже боялся, что ступеньки не выдержат такого веса.

Она сделала глоток пива и спросила:

— Когда ты пригласил меня на ланч…

— Да?

— …ты предполагал, что готовить буду я?

— Конечно нет, — сказал Лукас. — У тебя даже есть выбор. Салат из пасты с сыром или салат с куриным белым мясом, с кусочками авокадо, майонезом, зеленым луком и перцем.

— Серьезно?

— Фэбээровцы устроили настоящий цирк на углу Франклинизация-авеню и Шейк-стрит, — сказала Лили, с аппетитом поглощая салат. — Теперь, когда Клей в городе, они заполонили все вокруг.

— Кретины, — проворчал Дэвенпорт. — У них нет никаких связей, люди их ненавидят, двадцать четыре часа в сутки они путаются в собственных штанах…

— Да, и они ходят стаями, — согласилась Лили, оторвалась от куриного салата и сказала: — Потрясающе вкусно. Да и паста выглядит неплохо…

— Хочешь попробовать?

— Если только совсем немного.

После ленча они перешли в кабинет, Лили вытащила один из блокнотов Андерграунд и принялась его изучать. Они выпили еще по бутылке пива, Лукас положил ноги на подушечку и задремал.

— Здесь тепло, — через некоторое время сказала Лили.

— Да. Я посмотрел на термометр снаружи — всего два градуса — и включил отопление.

— Да, на улице холодно, — согласилась женщина, — но вокруг так красиво, что на это не обращаешь внимания. Солнце светит…

— Верно.

Он зевнул и снова задремал, а когда приоткрыл глаза, то увидел, что Лили стаскивает свитер.

«У нее удивительно нежный профиль», — подумал Дэвенпорт. Он смотрел, как Лили читает, покусывая нижнюю губу.

— В его записях ничего нет, — сказал он. — Я их уже просматривал.

— Но где-то должно быть.

— Мм.

— Почему Вороны убили Ларри? Они должны были понимать, что в политическом смысле это неудачный шаг. И в его убийстве не было необходимости — он не так уж сильно нам помогал.

— Этого они знать не могли. Он выступил по телевидению после рейда на квартиру Воронов… Возможно, они решили…

— Об этом я как-то не подумала, — призналась Лили. Потом она нахмурилась. — Вчера вечером меня также показали по телевизору. После того как убили Ларри.

— Может быть, сейчас лучше особо не высовываться, — заметил Дэвенпорт. — Эти парни ненормальные.

— Я все равно не понимаю, зачем было убивать Ларри, — сказала Лили. — Или другого индейца — Желтую Руку? Месть? Но в такой ситуации это лишено смысла, ведь они уничтожают представителей своего народа. И все только запутывают. Кстати, они не упоминали об этих двух убийствах в своих пресс-релизах…

— У меня нет никаких идей, — заявил Лукас. Но потом добавил: — Впрочем, это не совсем так. Одна идея у меня появилась…

— Какая?

— Мне кажется, нам пора отправиться в спальню.

Она вздохнула, печально улыбнулась и сказала:

— Лукас…

Когда они обсуждали это позднее, Лукас и Лили согласились, что в тот день все прошло спокойно. Они занимались любовью медленно и нежно, оба много смеялись, обсуждали свои карьеры и заработанные деньги, обменивались полицейскими историями. Получилось замечательно, им никогда не было так хорошо.

— Я решила, как буду вести себя с Дэвидом, — сказала она позднее, сев на краю постели и опустив ноги на пол.

— И что же? — спросил Дэвенпорт.

В этот момент он надевал трусы.

— Я ему совру, — сказала Лили.

— Соврешь?

— Да. Между нами происходит много хорошего. Он прекрасный человек. Привлекательный, с превосходным чувством юмора, он заботится обо мне и детях. Просто…

— Продолжай.

— С ним не возникает такой остроты, как с тобой. Но иногда я смотрю на него, и у меня встает комок в горле, и я не могу говорить. Я ощущаю такую… нежность. Я его люблю. Но такого острого чувства нет. Ты знаешь, о чем я говорю?

— Да.

— Прошлой ночью я об этом думала. Дэвенпорт — он большой и резкий и сначала беспокоится о себе. И он не спрашивает, все ли у меня хорошо, кончила ли я. Так в чем же дело, Лили? Неужели речь идет о красивых фантазиях с удачным изнасилованием?

— И к какому выводу ты пришла?

— Даже не знаю. На самом деле я ничего не решила. Но Дэвиду я буду лгать.

Лукас вытащил из шкафа свежее белье и сказал:

— Пойдем. Устроим тебе душ.

Она последовала за ним в ванную.

— Давид не стал бы так поступать, — сказала она уже в душе. — Ты… меня трогаешь. Твои руки… повсюду, и я… мне это нравится.

Лукас пожал плечами.

— Ты причиняешь себе боль. Ради бога, перестань говорить о муже.

Она кивнула.

— Да, ты прав.

Когда они вышли из душа, он вытер ее грубым полотенцем, начав с головы и спускаясь к ногам со стороны спины. Когда Лукас закончил, он сидел на краю ванны; обхватив Лили за талию, он притянул ее к себе, и она взъерошила его волосы.